Говард делает медленный вдох:

— Единственное, что мне приходит в голову… Это Джастер. Все это началось после его… После того, что произошло. Может быть, ребята так реагируют на это.

Автоматор с порога отметает такую версию:

— При всем моем уважении… Объясните мне, Говард, какое, черт возьми, отношение имеет Джастер к команде старшеклассников, выступавших на Кубке, а? Да он не был даже пятнышком на их радаре! Почему тогда, скажите, бога ради, их должно заботить, что с ним произошло?

Говард с отвращением разглядывает белый воротничок Автоматора. Это уже не первая из подобных импровизированных встреч; очевидно, в подписанном им контракте имелся какой-то тайный смысл, превращавший его в наперсника и исповедника Автоматора. Он снова делает медленный успокаивающий вдох, подбирает нужные слова:

— Ну, я не знаю, Грег. Я не знаю, почему это должно их заботить.

— Догадываетесь, куда я клоню? Вы никому ничего не говорили о том, что мы здесь обсуждали? Вы меня понимаете?

— Я ничего никому не говорил, — отвечает Говард.

— Вот и прекрасно! — рявкает Автоматор, как будто цель данного упражнения заключалась в том, чтобы выставить Говарда полным тупицей. — Тогда вы на неверном пути, Говард! Это никак не связано с Джастером. У этих ребятишек короткая память, они уже давно проехали ту остановку.

Разумеется, Автоматор прав: ребята ничего не знают о том, что произошло, поэтому у них нет причин на это реагировать. И тем не менее Говарду кажется, что, пускай все обстоятельства того, что случилось с Джастером, и остались в этих четырех стенах, сам дух этих фактов каким-то образом просочился наружу — подобно отравляющему газу, он вырвался отсюда, заклубился по лестницам и коридорам, медленно заполнил все углы, все умы. Говард понимает, что рациональным путем этого не объяснить; и все же он каждое утро, входя в класс, словно ощущает вкус этой отравы, и это сродни той самой тьме, с которой он столкнулся в тот день в стенах этого кабинета.

Он прекрасно понимает, что всего этого не следует рассказывать Автоматору. Вместо этого он говорит:

— Ходят слухи, что отец Грин… что он имел какое-то отношение к смерти мальчика.

Автоматор поджимает губы, встает вполоборота к Говарду.

— Мне это известно, — говорит он.

— В таком случае это, должно быть, выглядит так, как будто мы тут потворствуем…

— Черт побери, Говард! Я ведь уже сказал, что мне об этом известно!

Он подходит к аквариуму, куда недавно подселили трех новых рыбок — это крупные сине-золотые экземпляры, привезенные из Японии; Автоматор называет их “сибрукскими особями”.

— Джером Грин, конечно, подложил нам свинью своим внезапным увольнением. Я понимаю, как это выглядит со стороны. Но совершенно ясно, что в данной ситуации, что бы я ни сказал, будет только хуже. А совсем избавиться от Джерома я не могу, сколько бы я сам этого ни хотел.

— Возможно, школе пошло бы на пользу, если бы она как-то показала, что помнит о… о смерти Джастера.

— Помнит? — переспрашивает Автоматор, как будто Говард внезапно заговорил на суахили.

— Ну, понимаете, если бы она просто как-то показала бы, что ей это не безразлично. Что мы не засунули это дело под сукно.

— Разумеется, Говард, нам это не безразлично. Это для всех очевидно. А что вы предлагаете — отправиться всем сообща в лес в одних трусах сесть там в круг и плакать? Или поставить во дворе памятник Джастеру — так, что ли? Господи, да разве недостаточно того, что этот мальчишка погубил год, который должен был стать важной вехой в истории школы? Что он, можно сказать, отправил концерт в честь стасорокалетия школы на помойку? Так что — нам еще вдобавок до июня не выходить из депрессии?

Говард, сохраняя на лице строгое выражение, выдерживает его взгляд.

— Я бы сказал, это вопрос этики, — невозмутимым тоном произносит он.

Автоматор сердито смотрит на него, а потом отворачивается, шуршит бумагами на столе.

— Все это очень разумно и резонно, Говард, но мне нужно целой школой управлять. Нам нужно укреплять дух любыми средствами, нужно добиться того, чтобы шоу продолжалось… — Тут он умолкает, и в его глазах вспыхивает новый огонек. — Подождите-ка. Подождите секундочку.

В тот же день на специальном собрании для второклассников Автоматор сообщает, что концерт в честь 140-летия школы, зависший в воздухе по причине недавней трагедии, все-таки состоится. Однако в качестве дани уважения покойному, чтобы увековечить его память, часть выручки от продажи билетов на это мероприятие пойдет на обновление плавательного бассейна, который так любил Дэниел Джастер.

— На самом деле это была идея Говарда, — объясняет потом Автоматор. — И знаете ли, это очень правильно, с какой стороны ни посмотри.

С одной стороны, это дает ребятам возможность что-то сделать для своего друга; с другой — это возобновляет подготовку к концерту, а еще привносит дополнительную нотку торжественности, которая, несомненно, пойдет концерту на пользу, особенно теперь, когда становится ясно, что отец Ферлонг все-таки еще выкарабкается, да, если вдуматься, им даже повезло, что Джастер оказался за кулисами — ну, не следует понимать это совсем грубо, но вы понимаете, что он хочет сказать. Автоматор надеется, что такая переосмысленная идея концерта оживит умирающий коллектив учеников.

— Им необходимо предложить что-то такое, что будет волновать их, отвлекать от всего этого мрака.

Говарду представляется, что одного рождественского концерта будет явно недостаточно, чтобы вывести ребят из уныния; и, конечно же, он не единственный, кто думает, что Грег в данном случае откусил больше, чем способен проглотить. Но у и.о. директора имеется план. Весь следующий день после сделанного объявления он проводит, запершись у себя в кабинете, и куда-то звонит; а на другой день, на втором специальном собрании, он сообщает новость: РТЭ[31]согласилась транслировать в прямом эфире будущий школьный концерт.

— Это ведь историческое событие для самой престижной в стране школы — еще бы им не захотелось транслировать его! — шутит потом Автоматор, когда преподаватели поздравляют его с таким успехом. — Разумеется, не помешало при этом и то, что там, в Монтроузе, сидит парочка наших выпускников, которые всегда готовы выкрутить руки кому следует.

Похоже, Автоматор все-таки лучше знает ребят, чем предполагал Говард. Новость о концерте — или, вернее, о его радиотрансляции — создает такой ажиотаж в школьных коридорах, которого не наблюдалось уже несколько месяцев. Все печали, какие могли угнетать ребят, позабыты, а интровертный или враждебный настрой испаряется так же быстро и загадочно, как и появился; даже те ученики, которым не отведена никакая роль в мероприятии — а таких становится все меньше: Автоматор изобретает целую кучу новых должностей в группах рекламы концерта (заполнение конвертов информационными листками) и службы технической поддержки концерта (подметание полов в спортзале), — тоже оказываются захваченными всеобщей волной возбуждения.