После ухода милиции, револьвера при обыске не обнаружившей, Александра Карпова не утерпела, прокралась в стайку, поискала револьвер, но, кроме отодвинутой доски в одном из известных ей укромных мест, ничего не нашла. Непонятно ей было и насчет найденных при обыске винтовочных патронов – откуда, чьи? Так и осталась теряться в догадках.

Узнав о смертельном ранении Якова Верхоленцева, Фоменко снова допросил Прокопия Андреева. Тот показал, что Яшка поначалу был фигурой в шайке наипервейшей, самым приближенным к главарю Ленкову, который его сам ординарцем называл.

– Но в последнее время Яшка на атамана разобиделся!

– Почему?

– Навроде из-за приближения Костей к себе Бориски Багрова. А Яха окрысился, начал своевольничать. Сам подыщет адресок и собственноручный налёт жахает… А ишшо и постарается по мере сил своих пацану энтому, Бориске, стало быть, побольчее досадить.

– Хм, занятно… – оживился Фоменко, подумав, что, может быть, здесь-то и обнаружится зацепочка-слабинка, которую можно применить на допросе Багрова.

Почувствовав интерес «гражданина начальника», приосанился и Андреев.

– А то!.. Вот такой, к примеру сказать, случáй был. Бориска на одном деле надыбал новехонький наган. Самовзвод! – Прокопий многозначительно, прямо-таки как истый знаток оружия, воздел к потолку грязный палец. – И чо жа? Яшка, подпоив парнишу, силой отнял у него евошний новый ревóльвер, а взамен подсунул Бориске ржавый и старый! – Прокопий затрясся дробным мелким смешком. – Тот-то протрезвел: оп-паньки! И где, глаголит, мой самовзвод? А ему все Яхины дружки хором: камкой самовзвод, у тебя же вот этот ржавый с дела! Бориска орёт, что не могет быть! А те его всё за нос-то водют и водют, дуют в оба уха на арапа! Парниша ишшо не сразу-то и допёр, что его облапошили да и насмех пустили! Пока Яха уж в открытую не стал надсмехался над аньдютантом Костиным среди своих приятелей, да новеньким наганом махать, похваляясь в пьянском кураже…

– И стерпел такое Багров? – прищурился Дмитрий Иванович.

– Бориска-то? А чево уж тут… Не бежать жа к Косте с жалобой. Сглотил обиду! Однако же очень злился. Самолюбивый больно! Успокоился, кады Костя… А тому про всю энту историю, понятно дело, вскорости соопчили,… Так Костя ему, Бориске, маузера выделил, да новую амуницию воинского образцу Тарайка по Костиной просьбе Бориске справил… Но тут он воопче загордился – тьфу ты, ну ты, ножки гнуты!..

Фоменко все-таки решил допрос Багрова больше не откладывать, побеседовать с задержанным в ознакомительных целях. И поехал в тюрьму.

– Ну, здравствуй, Борис. Я – начальник угрозыска Фоменко, зовут Дмитрием Ивановичем. Как нога, сильно беспокоит?

– Ерунда, – хмыкнул Багров, с интересом разглядывая грозу бандитов.

– Какие есть жалобы на содержание в камере, на обращение с тобой?

– Нету жалоб, – хмуро ответствовал Багров, но, помедлив, добавил: – Жратвы бы побольше давали, а то пайка на воробья рассчитана.

– Не до жиру на тюремной пайке. Иль не знал?

– Спасибочки, при новой власти уже сподобился безвинно отсидеть!

– И теперь тоже безвинно?

– Теперь за дело страдаю!

– Интересно, за какое же такое дело?

– Понятно, за какое! За дело повстанческого сообщества Ленкова!

– Ух, ты! И что же из себя представляет это ваше сообщество?

– Мы – не шайка грабителей, как вы хотите это представить. Мы – крупная организация! В рядах – более шести сотен членов! В нее входят офицеры, полковники и даже безработные…

– Погляди ж ты, даже безработные! – покачал головой Фоменко. – И где же такая масса располагается?

– Вблизи Читы и в самом городе. Везде наши люди! Имеем тайные склады с винтовками и большим запасом патронов. Да у нас только в Чите пять пулеметов в полной готовности! По разным учреждениям еще масса оружия спрятана, а в Песчанке у военных – орудие! И по ближним деревням больше сотни лошадей поставлено на временный прокорм, пока на подножный не перейдут… Враз тады из деревень лошадей забираем, команда вооружается, и первый набег – на Читу! Перебить всю засевшую здесь сволочь!

– А сам ты в какой роли собирался выступать?

– А ты меня, боевого офицера, раньше времени не списывай! Нога поджила – птичка может и вспорхнуть! Фьюить! И ищи-свищи!

– Погодь, погодь щебетать! Так ты, значит, из офицеров?

– А то! Учился в кадетском корпусе, жаль, окончить не успел со всеми этими революциями, но зато при Колчаке прошел трехмесячные офицерские курсы ускоренным образом…

– Слушаю я, господин офицер, твои рассказы и, знаешь, о чем думаю?

– Да мне мысли сыскаря воопще до фонаря! – Бориска уставился на Фоменко наглыми, но нездоровыми, с желтыми белками, глазами.

– А думаю я, господин Багров, о том, что сидишь ты в тюрьме мягко и ешь ты здесь сладко, коли тебя, парень, на белогвардейские сказочки-баечки потянуло. Хватит заливать! Иди-ка в камеру и хорошенько подумай. О том, как участь свою дальнейшую смягчить, как прощение вымолить у народа за все свои злодеяния. А натворил ты, паренек, ох, как много! Кровушки – реченьку пролил… Вот и подумай над этим! Ускоренным образом, как те самые курсы, что у Колчака прошел. Вот так ускоренно и подумай, а то опоздать можешь. Понял? Уведите!

Вернувшись в отделение, Фоменко вызвал своего помощника Михаила Баташева.

– Присмотрись, Миша, к Багрову. Бравада из него прёт детская, спесь напускная. Это скоро пройдет. Присмотрись. С работниками тюрьмы побеседуй. Разговорить Багрова о делах бандитских – важнейшее тебе задание! Он – многому свидетель. И распорядись содержать его отдельно. Чтобы нам его не потерять. А заодно пусть в одиночке помается. Для Ленкова он теперь – угроза разоблачения. Многое знает, паршивец! Очень нам к нему подход надо найти, Миша, обязательно найти!..