– Когда я скажу.

– Сколько человек в команде?

– Один, только один.

– Врешь! – злобно прошептал Конверс, наставив на него пистолет.

– Zwei. Два человека… сегодня. Мы берем тяжелые ящики в Эльтене. Даю слово, обычно только один матрос. Платить больше я не могу.

– Запускай машину, – приказал Джоэл. – Или машины. Действуй!

– Die Mannschaft… команда. Я должен отдать им Befehle[133].

– Подожди! – Конверс прополз мимо двери рубки и, не опуская пистолета, направленного в грудь капитана, посмотрел влево, поверх толстой деревянной рамы окна. Потом, опираясь спиной о переборку, стал в тень, откуда можно было наблюдать за происходящим на носу и, одновременно поглядывая в окна рубки, следить за тем, что делается на корме.

Отсюда ему видны были бухты канатов на палубе и пропущенные сквозь клюзы толстые канаты, на которых висели вдоль борта видавшие виды бревна, служившие кранцами. Два матроса сидели на крышке грузового люка и курили, один из них еще и потягивал пиво из банки.

– Ладно, – сказал Джоэл, снова поставив курок на предохранитель, впрочем, он едва ли смог бы попасть в цель даже с десяти футов. – Откройте дверь и подайте команду. И если кто-нибудь из них сделает хоть одно лишнее движение, я вас застрелю. Вы меня понимаете?

– Я понимаю… все понимаю, но вы не понимаете меня. Я ищу у вас наркотики, я не grosse Mann, больших людей полиция не трогает, она оставляет их на свободе. Полиция ищет Kleine, маленьких людей, которые пользуются речными судами. Так полицейские хорошо выглядят, понимаете? Я не хочу делать вам больно, майн герр. Я только защищаю себя. Я хочу верить тому, что говорит мой Nefle, мой племянник, но я должен быть уверен.

– Ваш племянник?

– Моряк из Бремерхавена. А как, по-вашему, он получил эту работу? Ax, mein Bruder[134]продает цветы! Это магазин его жены. Когда-то и он ходил по океанам, как я. А теперь он – Blumenhandler[135].

– Клянусь Богом, ничего не понимаю, – сказал Джоэл, слегка опуская пистолет.

– Может, вы поймете, если я скажу, что он хотел отдать мне половину тех денег, которые вы ему заплатили?

– Все равно не понимаю. Настоящая корпорация воров.

– Nein, я не взял… Сказал, пусть купит новую гитару. Конверс вздохнул.

– У меня нет наркотиков. Вы верите?

– Да, вы просто дурак, он сказал. Богатые дураки платят больше. Они не могут признать свою глупость. А бедным все равно.

– Ну и гены у этой семейки!

– Was?

– Ладно, забудьте об этом. Командуйте. Давайте выбираться отсюда.

– Хорошо. Смотрите в свое окно. Я не хочу пугать вас. Вы правы – перепуганный человек опасен.

Джоэл стоял прислонившись спиной к переборке, пока капитан выкрикивал свои команды. Машины заработали, и концы были сняты с кнехтов. Все как-то запуталось, подумал он. Агрессивные и задиристые, в гневе готовые ударить, не всегда оказываются врагами, а приятные, казалось бы, дружески настроенные люди готовы убить его. О таком мире он ничего не знал, этот мир лежал в стороне от судебных залов и комнат для совещаний, где вежливость и понятие “убить” имели целый спектр значений. Сто лет назад, в лагерях, тоже было все ясно. Там точно знали, кто есть кто, и обе стороны не скрывали этого. Но за последние четыре дня он убедился, что определенной линии фронта нет. Он был в лабиринте, населенном какими-то деформированными фигурами, которых он не понимал.

Конверс смотрел, как от воды поднимается туман, спиралями уходя вверх и встречаясь там с лучами утреннего солнца. Он смотрел и ни о чем не думал. Да и не нужно думать, пока…

– Через пять или шесть минут, майн герр, – сказал капитан, поворачивая руль влево.

Джоэл озадаченно мигнул: интересно, сколько же времени он простоял в прострации?

– И какова процедура? – спросил он, вдруг обнаружив, что солнце успело разогнать речной туман. – Я имею в виду, что мне нужно будет делать?

– Как можно меньше, – ответил немец. – Идите по пирсу, будто ходите по нему каждый день, потом через ворота ремонтного дока выходите на улицу. Мы швартуемся в южной части города. Вы будете в Нидерландах, и мы никогда не видели друг друга.

– Это я понимаю, а что сейчас?

– Вы видите этот Bootschaften? – спросил капитан, указывая на целый комплекс доков с подъемными механизмами и понтонами, занимающий довольно большую площадь.

– Это грузовой причал?

– Да. Мой второй бак пуст. Мне нужно топливо. Я заглушаю машины в трехстах метрах от берега и иду. Я ругаюсь с голландцем из-за цены, но плачу, потому что не хочу покупать у немецкого вора ниже по реке. Вы сходите на берег вместе с моей командой, закуриваете и смеетесь над своим глупым капитаном, а потом уходите.

– Только и всего?

– Ja.

– Это очень легко.

– Ja. Никто не говорил, что это трудно. Только нужно смотреть по сторонам.

– Полиция?

– Nein. – Капитан пренебрежительно пожал плечами. – Если полиция, она приходит на баржу, и вы остаетесь на борту.

– Так кого же мне остерегаться?

– Людей, которые могут следить за вами, которые могут видеть, как вы уходите.

– Каких людей?

– Gesindel, Gauner, вы называете их подонками. Они приходят каждое утро на пирс и ищут работу, но почти все они пьяные. Берегитесь этих людей. Они могут думать, что у вас есть деньги или наркотики. Они проломят вам голову и обкрадут.

– Ваш племянник советовал остерегаться людей на борту.

– Только новенького, он – Gauner. Тянет свое пиво и думает, что оно прояснит его голову. Думает, что обманул меня, но он не обманул. Я задержу его на борту, прикажу ему почистить поручень или что-нибудь починить. Второй – не проблема. Он послушный, он идиот с сильной спиной и слабой головой. Ему не дают работы, а я даю. Verstehen Sie?

– Наверное, понимаю. А вы – забавный парень, капитан.

– Когда-то я плавал не по вонючей реке, а по океану. В пятнадцать лет мы с mein Bruder ушли в море. В двадцать три я – Obermaat, младший офицер… хорошие деньги… хорошая жизнь… Я счастлив. – Немец понизил голос, дал задний ход и завертел штурвал влево, баржа мягко скользила по воде. – Что говорить? Все кончилось, – сердито закончил он.

– А что случилось?

– Это неинтересно, американер. – Капитан дал передний ход, машина взвыла.

– Мне интересно.

– Warum? Почему?