В первый же свой приезд визирь тут же приказал Катрионе снять все одежды.

– Я трачу целое состояние на туалеты и драгоценности, чтобы порадовать вас, мой господин, а вы так редко позволяете мне все это носить, – она попыталась было протестовать.

– Надевай для своих подруг. Я люблю тебя такой, какой создал Аллах.

Насупившись, она стала медленно и чувственно снимать один предмет одежды за другим, а его глаза при этом разгорались голодным блеском. Когда Сюзан подала ужин, Катриона обратила внимание, что все блюда были обильно сдобрены специями, которые разжигали любовную страсть, и внутренне поежилась, понимая, что в ближайшие три дня отдыха не предвидится.

Когда ужин закончился и со стола было убрано, визирь сказал Сюзан:

– Ты можешь идти спать, Мара, но Фейсалу передай, чтобы был наготове и ждал в своей комнате.

– Да, хозяин, – с поклоном ответила Сюзан, выходя из комнаты.

Теперь визирь обратил свой взгляд на Катриону.

– Подойди сюда, Инчили.

Она обогнула низкий столик и остановилась перед ним. Притянув ее к себе на колени, визирь довольно вздохнул и принялся гладить, мять, пощипывать ее тело.

– Смотри на меня!

Она подняла на него свои изумрудные глаза и увидела то, чего всегда так боялась: зрачки его были расширены, в серо-голубых глазах плясали крошечные золотые огоньки. Он, по всей видимости, употребил изрядное количество своего снадобья, и теперь будет совершенно ненасытен в любви. Она задрожала, и он рассмеялся, словно прочитав ее мысли.

– Нам некуда спешить, любовь моя. Да мы и не будем, – произнес он тихо и проникновенно, и рука скользнула к ней между ног.

Катриона сразу же ощутила, как все силы уходят из ее тела, а вместо них возвращается уже знакомая апатия. Сначала его прикосновения были деликатными, но вскоре стали раздражать. Она попыталась было вывернуться из его объятий, но он удержал ее и усилил ласки.

Его умелые руки сделали свое дело: там, где они касались ее, Катриона начала испытывать тепло и негромко застонала. В это трудно поверить, но она уже была на грани потери контроля над собой и скользила в тот радужный мир, где на нее одно за другим накатывают изысканнейшие ощущения. От нахлынувшей страсти она становится совершенно разнузданной. Наверное, и ее накормили теми же самыми адскими снадобьями.

От этой мысли Катриона мгновенно пришла в себя и попыталась высвободиться, но он поднял ее с колен и уложил на цветные подушки. Ее белоснежная кожа словно светилась изнутри на фоне глубоких и богатых красок бархатов и атласов. Пока он медленно избавлялся от одежды, сердце Кэт колотилось как сумасшедшее от вида его длинных стройных ног с хорошо развитыми мускулами. Он встал на постели на колени, поднял ее ноги, положив их себе на плечи, проник языком туда, где только что побывали его пальцы. Убедившись, что она на грани потери сознания, он еще шире развел ей ноги и резко вошел в нее. Она облегченно вскрикнула, а он мощными толчками буквально разрывал ее, намеренно причиняя боль, но даже эта боль была частью невероятно чувственных ощущений, и Катриона кричала, металась, стонала, выгибалась дугой. Он ущипнул ее за сосок, потом укусил. Катриона взвыла от резкой боли и попыталась увернуться, но за дело взялся его горячий язык и стал неистово лизать, умеряя боль.

Ее била неистовая дрожь, и, не в силах больше сдерживаться, она уже готова была сдаться. Его страсть неудержимо разгоралась, и обрушилась такая чувственная мощь, какой она никогда еще не испытывала. Сладостная мука закончилась внезапно: Кэт вдруг почувствовала, что куда-то падает, куда-то в мирную темноту забытья.

Ощущение нежного поглаживания тела стало первым признаком возврата сознания. Катриона продолжала лежать с закрытыми глазами, все ее существо восставало против этого ненасытного человека, который называл ее женой, но использовал исключительно как объект для удовлетворения своих низменных желаний.

– Открой глаза, Инчили.

Она повиновалась, но опустила ресницы, якобы из скромности, чтобы он не смог увидеть в ее взоре истинных чувств: ужасную смесь страха и брезгливости.

– Пришло время помыться.

– Да, мой господин.

Она встала с постели, пересекла комнату и направилась к бане, по пути хлопнув в ладоши. Тут же появился евнух и наполнил ванну горячей водой. Катриона перебрала флаконы, с маслом для ванн, понюхала и, в конце концов, остановилась на розовом масле. Перелив масло в ванну, она отпустила евнуха и позвала визиря:

– Все готово, мой господин.

Обнаженный, Чикала-заде-паша вошел в баню, и Катриона приступила к своим обязанностям. Пока она обмывала его тело теплой водой, он стоял спокойно, но вот ее руки стали нежно намыливать его широкую грудь и спину, а потом, опустившись на колени, она намылила и ноги. В этот момент его могучее мужское достоинство дрогнуло и начало вздыматься. Катриона быстро схватила щетку из свиной щетины и принялась тереть, а затем ополоснула тело визиря чистой теплой водой.

– Ну вот, мой господин, – нарочито бодро произнесла Катриона, – теперь вы можете расслабиться в ванне.

– Благодарю тебя, любовь моя. Давай-ка быстро мойся и составь мне компанию.

Он погрузился в большую квадратную ванну, выложенную зеленой плиткой, а она принялась медленно мыться, оттягивая момент, когда ей придется присоединиться к нему. Визирь смотрел на нее из-под полуприкрытых век и совершенно точно знал, какие чувства она сейчас испытывает. Именно для того он и заставлял ее ходить нагой и выполнять обязанности прислужницы, чтобы укротить и приручить. Кроме того, ее беспомощность позволяла ему сильнее чувствовать свою власть. Удовлетворение, которое он получал от этой постоянной борьбы между ними, значительно превосходило наслаждение, которое он извлекал из обладания дюжиной других женщин.

Наконец, не в силах больше оттягивать роковой момент, она была вынуждена погрузиться в ароматную воду. Чикала-заде тут же притянул ее к себе, так что ее нежные груди распластались на его широкой груди, покрытой жесткими волосами. Его рот сомкнулся на ее губах впервые за этот вечер, но проникший к ней в рот язык показался кляпом. Он закинул ее руки себе на шею, подхватил ладонями под ягодицы и, прижимая ее к бортику ванны, буквально насадил на свою восставшую плоть. Она даже вскрикнула от неожиданности, но его губы тут же запечатали ей рот. Яростно впиваясь в нее короткими толчками, он быстро удовлетворил свою страсть, не заботясь о ней, а затем обнял ее более нежно, выбрался из воды и подхватил ее на руки. Теперь ей следовало опять вернуться к своим обязанностям. Катриона взяла подогретое большое полотенце и обернула его тело, затем вторым полотенцем принялась тщательно обтирать ему ноги, уделив особое внимание пальцам. Закончив, она приступила к массажу его мускулистого тела, предварительно обильно смазав его розовым маслом. Когда ее умелые руки разминали твердые мышцы, визирь урчал от удовольствия, как холеный сытый кот.

Наконец она услышала долгожданное: «довольно», и он встал, явив ей свой вновь восставший орган. Рассмеявшись при виде появившегося на ее лице выражения, он сказал: