Когда король Генрих отобрал земли Уи Фергуса, никто не позаботился о том, чтобы получить надлежащую грамоту на этот счет. Поскольку все остались на своих местах, родные Гилпатрика попросту решили, что продолжают владеть землей. В конце концов, она принадлежала им уже тысячу лет. Разве это не достаточное доказательство? В том-то и дело, что нет, и Гилпатрик был единственным из их семьи, кто знал об этом.

Управляющий нанес двойной удар. Он сообщил юстициару, что, когда королю в следующий раз понадобится наградить кого-то из его людей, южные владения Уи Фергуса в его распоряжении. А теперь, когда поместье было кому-то даровано, управляющий известил нового лорда, что у него есть один весьма беспокойный наниматель.

– Однако, – добавил он, – поскольку с ним никогда не заключали настоящего договора, мы можем рассматривать его как бессрочного нанимателя.

И вот на прошлой неделе управляющий явился к брату Гилпатрика и преспокойно сообщил ему:

– Скоро приезжает новый господин. Он желает, чтобы до его приезда вы отсюда убрались. Так что собирайте вещички и проваливайте.

– И куда же я пойду? – в ярости спросил брат Гилпатрика. – В горы Уиклоу?

– По мне, так хоть в преисподнюю, – холодно ответил управляющий.

И вот теперь отец Гилпатрик должен был попытаться хоть как-то спасти ситуацию. Мысль о том, что земли предков, возможно, будут потеряны для семьи навсегда, пусть только и по материнской линии, была невыносима. К счастью, почти все дочери его брата были уже благополучно выданы замуж, но оставались еще две. По крайней мере, думал Гилпатрик, может, удастся выторговать хотя бы несколько лет. Потому что, как справедливо заметил его брат, если кто-то и мог убедить нового лорда смягчиться, так только он, ведь они были знакомы.

Поэтому Гилпатрик заставил себя улыбнуться, когда всадник подъехал ближе и пристально посмотрел на него сверху вниз.

– Давно мы не виделись, Питер Фицдэвид, – сказал Гилпатрик.

Да, очень давно. Питер Фицдэвид и не собирался этого отрицать. Четверть века миновало с тех пор, как он поступил на службу; двадцать с лишним лет он надеялся на вознаграждение. Часть этого времени он провел вдали от Ирландии, но довольно часто возвращался сюда. Он сражался на западе, в Лимерике, получил гарнизон, которым командовал какое-то время. Он стал известен и уважаем среди военного люда острова. Питер Валлиец – так звали его ирландцы, а английские солдаты и переселенцы знали его как Питера Уолша.

Питер Фицдэвид, более известный как Уолш, все эти годы усердно трудился, потому что ему доверяли. Он научился быть терпеливым и внимательным. А в должный момент ему дали понять, что вознаграждение уже близко; и теперь, когда оно наконец пришло, оно оказалось даже лучше, чем Питер мог надеяться. Прекрасное поместье, и даже не на пограничных землях, где возмущенные ирландцы постоянно устраивали налеты в отместку за отобранное имущество, а в богатом и безопасном прибрежном Ленстере, неподалеку от дублинского гарнизона.

Пришла пора остепениться. А ведь еще нужно было жениться и успеть обзавестись наследниками. Впрочем, долгие годы службы и поздний брак – довольно обычная судьба для рыцарей того времени. Он уже присмотрел невесту – младшую дочь Бэггота, рыцаря, чьи владения находились по соседству. Теперь он собирался наслаждаться тем, что заработал.

Конечно, он подумал о Гилпатрике, когда узнал, что ему дарованы земли Уи Фергуса, но смущения перед встречей с ним не испытывал. Он уже достиг того возраста, что ни времени, ни чувств зря не тратил. Эта земля теперь принадлежала ему. Вот и все. Он поймал свою удачу. Другое дело – история с младшим братом Гилпатрика. Питер прекрасно понимал, что именно по этой причине священник просил о встрече, как понимал и то, что обычная вежливость требует от него выслушать все, что скажет Гилпатрик. Но, возможно, был и некий расчет в том, что, подъехав к старому другу, Питер не спешился. И когда Гилпатрик предложил немного пройтись, Питер тронул коня с места, предоставив священнику идти рядом.

Они направились на восток, к пустоши, откуда река стекала к старому камню викингов возле самого устья. Здесь недавно появилась еще одна больница, где лечили прокаженных. Назвали ее в честь святого Стефана. Мимо этого небольшого здания возле болот они и шли: один по-прежнему верхом, второй пешком. Гилпатрик рассказывал о несчастьях своего бедного брата, Питер слушал его и… ничего не чувствовал. Он выслушал историю их рода, узнал о смягчающих обстоятельствах, о том, что брат Гилпатрика просто не сумел правильно оценить свое новое положение. При этих словах священник особенно подчеркнул, что Питер должен его понять. Гилпатрик напомнил ему о старом отце, об их давней дружбе. Но Питер, к своему собственному удивлению, так ничего и не почувствовал. Вернее, через какое-то время чувство все-таки появилось. Только это было презрение.

Он презирал брата Гилпатрика. Презирал за то, что тот не боролся и поэтому все потерял. Презирал за то, что он был одновременно и надменен, и слаб. Презирал за то, что он намеренно не желал ничего знать, за отсутствие деловой хватки, за бесхребетность и просто за глупость. Разве самому Питеру не пришлось сражаться, терпеть лишения и трудности, а заодно учиться мудрости и терпению? И снова подниматься после падений. Питер все так же сидел в седле. Наконец они остановились, глядя на Тингмаунт и камень викингов. И тогда Питер сказал:

– Гилпатрик, я ничего не могу сделать. – И продолжал смотреть прямо перед собой.

– Ты за эти годы, как я вижу, очерствел, – с грустью произнес священник.

Питер дернул за поводья, разворачивая коня. Разговор был окончен. Он выслушал достаточно. Ему хотелось пустить коня рысью, оставив позади бывшего друга. И хотя это выглядело бы грубо, он вполне мог так поступить, если бы как раз в это мгновение не увидел какую-то женщину, шедшую к ним через луг. Замерев, он смотрел на нее.

Фионнула. Да, это была она. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как они расстались, но даже издали Питер сразу узнал ее. Она подошла ближе и коротко кивнула Гилпатрику:

– Мне сказали, ты должен быть здесь.

– А я и не знал, что ты в Дублине. – Священник даже слегка растерялся. – Ты помнишь мою сестру Фионнулу? – Гилпатрик повернулся к Питеру.

– Он помнит, – тихо сказала Фионнула.

– Я как раз объяснял Питеру, что наш брат…

– Оказался дураком. – Она в упор посмотрела на Питера. – Почти таким же дураком, как и его сестра когда-то. – Она произнесла это просто, без тени злобы. – Мне сказали, ты собираешься с ним встретиться, – обратилась она к Гилпатрику. – Вот я и подумала, что тоже могу приехать в Дублин.

– К сожалению… – начал было Гилпатрик.

– Он тебе отказал. – Она снова перевела взгляд на Питера. – Ведь так, Валлиец?

Годы оказались более чем благосклонны к Фионнуле. Если в юности она была прелестной, подумал Питер, то теперь стала просто роскошной. После рождения детей ее тело сохранило стройность, но стало более округлым. Ее волосы цвета воронова крыла все так же отливали черным шелком, голова была горделиво приподнята, а глаза сияли все той же потрясающей изумрудной зеленью. Спокойная и уверенная в себе, Фионнула выглядела как настоящая ирландская аристократка, она и была ею. А ведь сложись все по-другому, подумал Питер, я мог бы жениться на этой женщине.