«Думал много о Сашеньке и дочурке. Припомнились слова Тургенева: “Разлуку переносить и трудно и легко. Была бы цела и неприкосновенна вера в того, кого любишь”, — тоску разлуки победит душа».

«Еще один привал в безлюдной степи.

Час назад наткнулись на монастырь, спрятанный среди неожиданно появившейся в степи гряды сопок. Это пока первое человеческое строение, встреченное на нашем пути. Монастырь захламленный, аляповатый, люди ушли неизвестно куда.

Разведчики говорят, что населенные пункты пойдут только после перевала через Хинганский хребет, но до хребта еще шагать да шагать!

Сводки Совинформбюро радостные. Наши войска на других направлениях берут город за городом. Даже завидно становится!

Со ссылкой на иностранное агентство передано сообщение о капитуляции Японии.

Был начальник политотдела армии. Собирал офицеров у комбата, требовал бдительности и высокой боеготовности, заявил, что самое трудное еще впереди.

Быть ко всему готовым — вот мой девиз».

Перед закатом солнца батальон Тихонова, миновав зыбкие песчаники, поросшие мелким ивняком, выходит на ровную поляну, окруженную барханами.

До Хингана еще десятки километров, а местность начинает меняться. Изредка перепадают кустарники, пересохшие ручейки, одинокие сопки, похожие на древние могильники.

К барханам жмется двор из глинобитных стен. Посередине двора высокий бревенчатый дом, а вокруг него не менее десяти мрачных, с двумя-тремя маленькими окнами, мазаных домиков.

Напротив двора, через дорогу, огромный монастырь. Крыша отделана желтой медью, сияет от лучей солнца. С какой стороны ни взгляни — первое, что видишь, — отблески меди. Стены монастыря, крыльцо, узкие окна отделаны резным деревом. На них многорукие, хвостатые, многоголовые чудовища.

За монастырем расстилается равнина, как бы вырвавшаяся из-под власти песчаных барханов. Тысячи овец и сотни волов пасутся на этой равнине.

Всем этим владеют тринадцатилетний князек и его мать.

Высланная Тихоновым разведка доносит, что японцы покинули княжество три дня назад. Советских войск здесь не было. Передовые отряды, по-видимому, прошли где-то в стороне.

Тихонов знает коварство японцев, и роты входят в княжество не сразу, а одна за другой, и все с разных направлений.

У ворот Тихонова встречает необыкновенно толстая, с заплывшим лицом княгиня в ярко-цветистом, расшитом золотом халате. Она держит за руку мальчика в дорогой шелковой одежде. Тот ошалело смотрит на Тихонова и бойцов, жмется к пухлому туловищу матери.

Княгиня кланяется. Крепкими подзатыльниками заставляет кланяться сына, но дикие глаза князька полны страха, и он стоит, втянув голову в плечи.

Тихонов рассматривает далембу невиданно хитрой раскраски, приближается к княгине с сыном. Еще за десять шагов до них ударяет в нос крутой запах бараньего сала. От запаха поднимается тошнота. Тихонов останавливается. Только теперь он замечает, что дорогая одежда княгини и сына в жирных пятнах.

Переводчик, прикомандированный к батальону штабом армии, маленький белобрысый офицер, по виду совсем еще подросток, переводит княгине слова Тихонова:

— Он, командир подразделения Красной Армии, должен осмотреть все строения. Чем это вызвано, он не намерен объяснять. У войны есть свои законы. Хозяйка может не беспокоиться — ее имущество будет в полной сохранности, ее права ни в чем не будут поколеблены или нарушены. Он просит об одной любезности: выделить провожатого.

Княгиня кланяется пуще прежнего. Она что-то долго лопочет, посматривая то на Тихонова, то на переводчика, то на взвод автоматчиков, стоящий за офицерами.

Переводчик, терпеливо выслушав ее, переводит.

— О, зачем провожатый?! Она сама проведет господина офицера. Она бесконечно рада приходу Красной Армии. Столько лиха пережила она при японцах. Тысячи, многие тысячи голов скота поставляло ее княжество японской армии. Японцы были жестоки, не давали никакой пощады бедным баргутам. Она так рада приходу Красной Армии, что дарит господину офицеру из своих стад двадцать волов и сто баранов.

Тихонов смущенно благодарит, отказывается принять подарок. Переводчик уже начинает переводить, но его останавливает Буткин.

— Не надо отказываться, Прохор Андреевич, — говорит он. — Княжество, насколько я разбираюсь в делах, от этого подарка не обеднеет. Кроме того, учти местные обычаи: не принять подарка — это значит грубо обидеть хозяина. Бери. Обоз батальона пополнится новой тягловой силой. Многие тяжести с плеч бойцов можно будет переложить на спины волов. Бараны тоже пригодятся. Бойцам осточертели всякие концентраты. Свежее мясо прибавит нам сил в походе.

Тихонов слушает Буткина с изумлением. Умеет же человек видеть всегда главное!

Тихонов просит переводчика сказать княгине, что он благодарит ее за подарок и выделяет для его приема своего помощника. Княгиня подзывает к себе морщинистого старика с выцветшими глазами и велит сейчас же скакать к стадам.

Потом Тихонов осматривает княжеский дом и монастырь. Всюду стоит запах бараньего сала. Воздух насыщен им до головокружения. Тихонов все переносит стойко, считая неудобным на глазах хозяйки зажимать нос платком.

Посетив жилище княгини и монастырь, Тихонов направляется в маленькие серые домики. В них сыро и темно.

По углам сидят на кошме ламы — молодые, крепкие парни угрюмого зверковатого вида. При входе княгини и Тихонова они не спеша встают, закидывая руки за спины.

Тихонов присматривается к ним, улучив удобный момент, шепчет начальнику штаба:

— Власов, пригляди за этими святошами.

Тот немедленно передает приказание выставить у княжеского двора секреты.

…Батальон располагается на ночевку в километре от княжеского двора, у подножия бархана, поросшего редким и мелким кустарником.

К ночи небо хмуреет. Начинает сверкать молния — надвигается гроза. Тихонов приказывает развернуть палатки. Дождь не должен мешать отдыху, — завтра предстоит пройти около шестидесяти километров.

Батальон ужинает. Серёжкин приготовил рагу из свежей баранины.

— Молодец! Быстро развернулся! — хвалят бойцы повара.

Через полчаса бивак затихает. Люди засыпают в одно мгновение. Не спит только третья рота: она сегодня несет караул.

Обойдя часовых, расположение которых обеспечивает батальону круговую оборону, Егоров забирается в палатку. Власов уже спит. Егоров лежит с открытыми глазами, прислушивается. Где-то за барханами заунывно шумит ветер. Доносятся протяжные раскаты грома. Гроза идет стороной. Егоров нажимает кнопку карманного фонарика, смотрит на часы: половина второго.

Невыносимо хочется спать. Голова становится тяжелой. Егоров ставит локоть на землю, кладет голову на ладонь и будто проваливается в небытие.