Было, есть и будет множество видов массового уничтожения человеческих жизней. Самые главные разрушители — огонь и вода; остальные, менее существенные, порождаются тысячами других несчастий.

Платон. Тимей

Насколько понимал Иосиф Аримафейский, Лондиниум не был ни крупнейшим, ни старейшим или важнейшим городом в Британии. Но до недавнего времени он являлся одним из красивейших городов, расположенных в широкой и спокойной долине большой реки. Ныне, когда он прогуливался в последний раз по ее берегам, там уже не осталось и следа от Лондиниума: вся эта процветающая римская провинция превратилась в кучи раскаленного пепла.

Иосиф видел, как за рекой римляне вели на работу по каменистому берегу закованных в кандалы местных жителей. И он понял, как много утрат принесло разрушение этой твердыни и как долго придется расплачиваться бриттам за их попытку — пусть даже оправданную — отомстить захватчикам. Римлянам нужно было собраться с силами, и они покидали этот разоренный и открытый для набегов город. Сейчас, после разрушения трех римских городов, включая Веруламий, восстание бриттов было подавлено. Мятежников, совершенно неподготовленных для противостояния отлично экипированным и обученным римским легионам, отбросили к их собственным повозкам и разгромили, методично и безжалостно уничтожая вместе с людьми их лошадей и домашних животных.

Боудикка и ее дочери расстались с жизнью — добровольно приняли яд, предпочтя милость богов ожиданию милости римлян. И поскольку восставшие, охваченные жаждой возмездия и военным пылом, покинули свои дома поздней весной, не посеяв зерна, то земли отстояли голыми и голод свирепствовал всю зиму.

Благодаря бесконечным запасам рабского труда любая римская провинция могла стать еще более могущественной и процветающей, чем в былые времена. Римляне вскоре вновь отстроят Лондиниум, и на сей раз — догадывался Иосиф — они создадут каменные твердыни, отказавшись от старых глиняных сооружений. У них будут отлично укрепленные крепости и гарнизоны. Любая слабая видимость цивилизованных отношений, прежде проявляемая этими дикарями, теперь была развеяна по ветру.

В ночь уничтожения священной рощи на острове Мона, когда Иосиф бросил завещанные ему Учителем священные реликвии в Ллин-Керриг-бах вместе с сокровищами друидов и смотрел, как они исчезают в темных водах озера, он понял, что наступил конец некой эры. У них было много планов и задумок, но что же в итоге осуществилось? Что станет с реликвиями, которые просил их сохранить Учитель? Появятся ли они когда-нибудь вновь на земле, как и сам Учитель?

Прошло почти тридцать лет со дня смерти Учителя. Иосифу скоро стукнет семьдесят, но все, что он так долго и тщательно хранил, казалось, навсегда поглотили темные воды. А когда, к примеру, он вернулся сюда на юг в прошлом году, то обнаружил, что его скромная земляная церковь в Гластонбери сгорела дотла во время народных волнений, как и множество других строений в южной Британии.

Все, ради чего он жил, а Учитель отдал свою жизнь, казалось, исчезло, как облака, тающие на горизонте. Даже слова Учителя, которые Иосиф и Мария всячески пытались сохранить, вновь теперь запечатаны в глиняные сосуды и сокрыты в пещерной темноте этих камбрийских холмов. Учитель надеялся, что его заветы и деяния сохранятся в памяти навеки, но из-за отсутствия похвальной традиции, принятой у друидов, — передачи древних знаний из уст в уста — смысл всей их жизни, включая самого Учителя, скоро исчезнет вовсе, затерянный где-то в пустынных землях, и будет проявляться лишь в смутных воспоминаниях и легендах.

Верно гласит пословица: историю пишут победители. Но историей становится то, что уже случилось, что было в прошлом и закончилось, подумал Иосиф. А как насчет будущего? Именно ради того, чтобы выяснить это, он вернулся на север. Конечно, за минувшие тридцать лет друиды помогли Иосифу распространить учение Учителя здесь, в Британии, так же как и за проливами — в Эйре и даже в Галлии, но сегодня римляне охотятся за самими друидами, словно за дикими зверями.

Однако древняя культура кельтов, их глубинное религиозное понимание жизни и земли и особая мистическая убежденность, которую они всячески поддерживали в себе и других, вселила в Иосифа надежду на то, что они помогут ему вновь вернуться к миссии, возложенной на него Учителем много лет назад. Может, даже к самому Учителю. Именно поэтому он предложил себя в качестве вестника.

Впервые за тридцать лет Иосиф со всей определенностью осознал приближение события огромной важности, хотя не мог предвидеть, чем оно обернется — добром или злом.

Черное озеро, Британия. Праздник костров, 61 год

ОТПРАВЛЕНИЕ ВЕСТНИКА

Всех благ, моя дорогая Клеа, разумные люди должны просить у богов.

Плутарх. Исида и Осирис. Обращение к Клеа, дельфийской пророчице

В полночь римские часовые наконец ушли, и можно было спокойно развести костер. Большая часть племени бриттов пряталась поодаль, под сенью темного леса.

Иосиф вместе с тремя другими избранниками стоял у костра и молча смотрел, как Ловерний, чье лицо бронзовело в отблесках пламени, смешал озерную воду с приготовленной ими мукой из пяти злаков, сделал лепешку, завернул ее во влажные листья и испек на углях. Развернув испекшуюся лепешку, он поджег ее с одного конца, потом разломил на пять кусков — четыре просто испеченных, а один обгоревший — и положил их в чашу.

Он поднес эту чашу каждому избраннику, и каждый взял по куску. Ловерний вынул свой кусок последним. Разжав руку, Иосиф обнаружил, что ему не достался обгоревший кусок лепешки. Он взглянул на остальных со смешанным чувством облегчения и тревоги, заметив, как его спутники по очереди отводили глаза от его руки. Затем лицо родного сына Ловерния, Белина, высокого и красивого мужчины с каштановой шевелюрой и бородой, озарилось широкой улыбкой, подсвеченной отблесками костра. Он открыл свою руку с обугленным куском лепешки и показал его всем. Его улыбка была такой сияющей, что на мгновение он напомнил Иосифу Учителя. Иосифу совершенно не хотелось осложнять проведение этого ритуала, однако он никак не ожидал, что избранным окажется Белин.

— Нет! — с удивлением услышал Иосиф свой собственный голос.

Ловерний спокойно положил руку на плечо Иосифа, потом крепко обнял своего сына с таким видом, словно гордился им.

— Позволь мне стать вестником вместо твоего сына, — тихо возразил Иосиф Ловернию. — Ему ведь всего тридцать три года, у него еще вся жизнь впереди. А я прожил почти семьдесят и не смог осуществить возложенной на меня миссии.

Ловерний откинул назад голову и рассмеялся, что показалось Иосифу не слишком уместным в данной ситуации.

— В таком случае, друг мой, — сказал он Иосифу, — какой же из тебя вестник? Какую пользу ты можешь принести нам, уж я не говорю о богах? А Белин — прекрасный избранник, безупречно сильный и здоровый. И он сумеет стать отличным слугой, выполняя божественные распоряжения. Спроси его сам, разве не счастлив он, что ему выпала честь стать нашим вестником?