долгу. Если вы сможете выяснить, откуда англичане взяли греческий золотой запас, и доказать, что ваша информация верна, то проблем не возникнет. Если вы не сможете ... - он пожал плечами. - Аллах справедлив. Вы получите именно то, что заслуживаете.’

Фрэнсис чуть не плакал от страха, гнева и яростной жалости к себе. Он сделал все, что мог, чтобы помочь делу. Он передавал информацию, которая, по его мнению, была правдивой и жизненно важной. Откуда ему было знать, что Леон лжет ему? И Леон лгал, сознательно и намеренно вводя его в заблуждение, он был уверен в этом.

По дороге домой он заехал в Спортивный клуб выпить пару стаканчиков виски, а потом пошел пешком, только немного потрепанный, до своей квартиры, расположенной в новом шикарном квартале между клубом и рекой. Он открыл дверь, бросил куртку и шляпу на край дивана и пошел налить себе еще выпить.

В дверь позвонили. Фрэнк нахмурился. - Кто во всем Гадесе хочет видеть меня в такое время?- пробормотал он себе под нос и тут же почувствовал укол страха, когда его осенила мысль: Неужели эти чертовы немцы послали кого-то, чтобы прикончить меня?

Нет, это невозможно. Его предупредили о том, что произойдет, но дали шанс загладить свою вину. И пока они думали, что он сможет найти настоящее местонахождение золота, он был более полезен живым, чем мертвым.

Он глубоко вздохнул, чтобы хоть немного протрезветь, и открыл дверь.

Потом он увидел, кто это, и рявкнул: "Какого черта ты здесь делаешь?’

- Привет, дядя Фрэнсис, - сказала Шафран, - ты меня не впустишь?’

‘О да, я думаю, что должен. Проходи.’

Шафран шагнула в дверь, заметив горькую складку на губах дяди, когда проходила мимо него. Парадная дверь квартиры вела в просторный холл, богато отделанный мрамором, стены которого были оклеены темно-красными восточными обоями, а у стены стоял современный черный лакированный консольный столик с зеркалом в тон ему. Фрэнсис провел ее в гостиную в конце коридора. Дальняя стена почти целиком состояла из стеклянных дверей, выходивших на балкон, откуда открывался захватывающий вид на Нил и Старый город.

- Я обожаю твою квартиру, дядя Фрэнсис, - сказала Шафран. ‘Я часто думала, на что это похоже. Когда вы переехали сюда?’

- Летом 39-го, как раз перед взлетом воздушного шара. Типичное невезение, я мог бы получить ее за половину цены, скорее даже за четверть, если бы подождал еще три месяца.’

- Разве это не прекрасно, что успех компании сделал жизнь намного приятнее для всех? Студия Дориана в Алексе просто божественна.’

‘Знаешь, я сыграл свою роль. Это был не только твой благословенный отец.’

- О, я знаю. Вы ввязались во все эти немецкие дела. Это так печально, что все должно было закончиться. Слушай, ты не мог бы принести мне выпить, а?’

‘О да, конечно. Забыл о хороших манерах’ - буркнул Фрэнсис. ‘По правде говоря, у меня не так уж много гостей. На самом деле почти никто. Парень через некоторое время забывает, как быть приличным хозяином, если не держит руку на пульсе. Ты пьешь? Я имею в виду алкоголь?’

‘Да, конечно, - хихикнула Шафран. ‘Я уже совсем взрослая, мне почти двадцать два.’

‘Действительно? Господи, как летит время! Итак, какой твой яд?’

На секунду Шафран вспомнила человека, которым Фрэнсис Кортни был когда-то и мог бы быть до сих пор, если бы не предпочел жить в горечи, а не в надежде; подчеркивая все зло, причиненное ему, а не в доброте; подозревая мотивы других, а не доверяя общей порядочности.

- Не могли бы вы сделать мне мартини?’

‘Не понимаю, почему бы и нет. Я сам любитель виски.’

Шафран нашла себе стул и положила открытую сумку на подушку рядом с собой, пока Фрэнсис готовил ей коктейль. Он был холодным и крепким, с едва заметным намеком на вермут. - М-м-м, - сказала она, - это прекрасно. Ты должен открыть свой собственный бар, дядя Фрэнсис, назови его "Бар и гриль Кортни".’

Фрэнсис уже сел. Его стакан, который он снова наполнил после того, как приготовил мартини для Шафран, был уже пуст.

- Послушай, дядя, тебе надо еще выпить. Не вставай, я принесу его тебе.’

Она взяла его стакан, подошла к бару, снова наполнила его и поставила на столик рядом со стулом Фрэнсиса, рядом с мраморной настольной лампой в форме классической колонны. Затем она подошла к окнам, открыла одно из них и встала, прислонившись к раме. ‘У тебя просто дух захватывает, - сказала она. - Я вспоминаю эту песню ... - она напевала первые такты ‘Ты принадлежишь мне": - Видишь пирамиды вдоль Нила ...

Ну же! - Подумала Шафран, пытаясь вспомнить вторую строчку. Вылезай из этого кресла. Ты должен стоять на ногах!

- Пойдемте посмотрим, дядя Фрэнсис, мимо проплывает один из ресторанных катеров. На палубе танцуют люди. Послушай! Ты слышишь музыку?’

Фрэнсис осушил стакан и неуверенно поднялся на ноги. ‘Я все время вижу, как они проходят мимо, но если ты настаиваешь ...

Шафран подождала, пока он встанет рядом с ней, почти так же близко, как мог бы быть любовник, и затем сказала: - "Итак, дядя Фрэнсис, почему вы предали нас немцам?’

Я ничего такого не делал! - Запротестовал Фрэнсис. Он вдруг осознал, что пьян. Он не мог ясно мыслить, не мог придумать, как выбраться из ямы, которая, казалось, становилась все глубже и глубже, чем дольше длилась ночь.

‘Да, это так! - рявкнула девушка. Теперь она перестала изображать милую маленькую племянницу, и в ее голосе зазвучали жесткие, агрессивные нотки, когда она продолжила: - Ты сказал им, что твой брат отплывает в Пирей ... твой родной брат! Человек, который спас тебя от банкротства. Человек, чьи деньги позволили тебе купить этот нелепый Джин-Палас, где ты можешь жить в полном одиночестве, никто не приходит, бу-ху-ху.’

‘Я заработал деньги, на которые купил это место! Я так и сделал! Только не он!’

‘Если так, то только потому, что ты продался нацистам. Признайся, ты работаешь на них. Ты сказал им, куда направляется Звезда Хартума, не так ли?’

Она ткнула красным ногтем ему в грудь, чтобы подчеркнуть свою мысль.

‘Ты ведь сказал им, что он забирает