— Значит, мои отстают или ваши спешат. Прошу извинить. Я немного задержусь. У меня клиент.

Голова исчезла. Дверь вновь скрипнула и закрылась. Ожогин остался один.

В комнате стояла ничем не нарушаемая тишина.

Подвергнуть осмотру комнату сейчас Никита Родионович не решился. Да и притом он помнил слова майора, что ему поможет капитан Кедров.

Но, собственно, на что надеялся Шарафов? Неужели он допускал мысль, что Раджими оставит его — Ожогина, человека ему почти незнакомого, одного в доме? Конечно, нет. Об этом нечего и думать.

Никита Родионович ограничился тем, что, сидя на стуле, пытался определить, что из обстановки надо обследовать. В первую очередь ящик стола, потом посудный шкаф, затем постель. Больше ничего в комнате не было. Его подмывало желание выдвинуть ящик стола именно сейчас. Это как раз никаких трудов не составляло, стоило лишь приподнять скатерку. Но у Никиты Родионовича хватило силы воли подавить желание. Малейшая оплошность могла выдать его с головой и погубить все дело. Он ограничился лишь тем, что сунул руку под стол и попробовал определить размеры ящика. Это ему удалось. Ящик был очень невелик.

«Видимо, обследование придется отложить до более удобного случая, — решил Никита Родионович, — хоть майор и торопит».

За дверью в парикмахерской послышались голоса. Создалось впечатление, что там о чем-то спорят. Шум усилился, раздались крики, ругань. И наконец тишина. Никита Родионович уловил приближающиеся к двери шаги.

Любопытство настолько овладело Никитой Родионовичем, что он не вытерпел, поднялся со стула и открыл дверь в парикмахерскую.

Перед ним стоял молодой человек небольшого роста в поношенном парусиновом костюме.

— Вы Ожогин? — тихо спросил он.

— Да, — ответил Никита Родионович, немного растерявшись.

— Я капитан Кедров.

— А что здесь случилось?

— Ничего особенного, — ответил Кедров, закрывая изнутри дверь, ведущую на улицу. — Все очень удачно и во-время. Давайте приступим к делу.

И хотя Никита Родионович еще ничего не понял и не знал, куда девался Раджими, но, памятуя указание Шарафова, стал вместе с Кедровым осматривать квартиру.

Осмотр парикмахерской потребовал всего пять минут, не более, и ничего не дал. Перешли во вторую комнату. В ящике стола лежала чистая писчая бумага, в шкафу была только посуда. В матраце и под ним, под подушками также ничего не обнаружили.

Капитан Кедров остановился посреди комнаты, уперся руками в бедра и, тихо посвистывая, оглядел потолок, стены.

— Здорово, — резюмировал он и уставился глазами в ковер.

Истоптанный, местами сильно истертый и изорванный, он покрывал почти весь пол комнатушки. На нем стояли две ножки стола и одна ножка кровати.

Читая мысли капитана Кедрова, Никита Родионович взял ковер за край и приподнял. С него посыпалась пыль. Кедров сошел с ковра. Никита Родионович приподнял другой край и показал на деревянное творило.

— Вот это да, — произнес капитан и почесал за ухом.

Творило подалось без особых усилий Никиты Родионовича. Открылся лаз в подполье.

Кедров вынул фонарик и посветил в отверстие, потом передал фонарик Ожогину.

— Светите мне, я спущусь, — сказал капитан и легко спрыгнул вниз.

Никита Родионович светил, а Кедров старательно осматривал все уголки погреба, заглядывая в пустые бочонки, банки, рылся в песке, совал руку во все щели. Наконец, он проговорил:

— Что-то нашел. А ну-ка, дайте огонек на меня. — Он приблизился к лазу, держа в руках небольшую жестяную коробку удлиненной формы из-под конфет. — Что же тут может быть?

Крышка открылась легко. В коробке лежали фотоаппарат «Лейка», фотоматериалы и несколько катушек пленки, обернутых черной светонепроницаемой бумагой. Кедров подал коробку Ожогину, катушки спрятал в карман и вылез из погреба.

— Кажется, это интересует майора, — проговорил он. — Надо запомнить, как все лежит, чтобы не перепутать.

Никита Родионович собрался было опустить творило, водворить на место ковер, но капитан отрицательно помотал головой.

— Не надо, пусть все остается так, как есть, — сказал он, и только сейчас Ожогин заметил, что одна щека у Кедрова выбрита, а другая нет. — Вы ждите меня и никуда не уходите, — продолжал капитан. — Я обернусь быстренько, до прихода хозяина. Запритесь и ждите. Не волнуйтесь...

Он вышел во двор, осторожно приоткрыл калитку, просунул на улицу голову и через секунду, исчез.

«Хорошенькое дело — «не волнуйтесь», — с досадой подумал Никита Родионович. — А если хозяин сейчас вернется, как я тогда буду выглядеть?»

Положение сложилось довольно неприятное.

Никогда время не тянулось так нестерпимо долго, никогда, кажется, так не волновался Никита Родионович, как сейчас.

«Надо обеспечить, на всякий случай, наиболее подходящий вариант для выхода из положения, — думал он. — Проникнуть в дом через парикмахерскую Раджими не сможет — дверь закрыта изнутри. Следовательно, он пройдет через двор, в эту, жилую комнату. Поэтому надо лишить Раджими и этой возможности, хотя бы на некоторое время, то есть закрыть изнутри и вторую дверь. Пока Раджими будет стучаться, можно успеть водворить все на место. Задержку можно объяснить тем, что, опасаясь посторонних людей и будучи напуганным внезапным исчезновением хозяина, гость не решался сразу открыть дверь».

Но опасения Никиты Родионовича оказались напрасными. Капитан Кедров действительно «обернулся быстренько». Он отсутствовал не более сорока минут.

— Теперь все в порядке, — произнес он и уложил катушки обратно на свое место.

Кедров внимательно, не торопясь, проверил, лег ли ковер на прежнее место, попали ли ножки стола и кровати в выдавленные ими углубления, и лишь тогда успокоился.

Кедров прошел в парикмахерскую, открыл дверь на улицу и уселся на диван.

— Закрывайте свою дверь, — бросил он. — Сидите и ждите.

Вновь наступила тишина. Никита Родионович курил папиросу за папиросой и когда дошел до третьей — услышал вдруг голос Раджими за стеной.

— А вы сидите здесь? — спросил он.

— А что же мне, по-вашему, делать? Итти по городу с наполовину выбритой физиономией? Нет уж, избавьте... Давайте кончать.

— Как все глупо произошло. — проговорил Раджими. — Посидите минутку, я приведу себя в порядок.

Раджими вошел в комнату, плотно закрыл за собой дверь.

— Как хорошо, что вы не бросили дом, — благодарно прошептал он. — И слава аллаху, что вас не втянули в эту историю.

— А что произошло? — поинтересовался Ожогин.

Раджими разразился бранью.

— Дурацкая история. В полном смысле слова дурацкая. Я обслуживал клиента. Он меня и сейчас ждет. Заходят два пьяных и начинают спорить, кому из них первому бриться. Спор чуть не перешел в драку. Тут, как на грех, — милиционер, и нас троих потянули в отделение. Клиента не взяли потому, что он был недобрит и в мыле.