— Ну что ж, — сказала Этель, — наверное, нет смысла откладывать. — Она подняла Ллойда. — Пойдем, милый. Пришло тебе время узнать, что у тебя есть бабушка и дедушка.

— Удачи, — сказала миссис Гриффитс.

Уильямсы жили всего через несколько домов. Этель надеялась, что отца не будет дома. Тогда она посидела бы немного с мамой, которая приняла известие о ее беременности намного спокойнее, чем отец.

Перед дверью она подумала, не постучать ли, но решила, что это совсем уже смешно, и вошла.

Она прошла прямиком на кухню, где провела столько дней. Ни отца, ни матери здесь не было, но на своем стуле дремал дед. Он открыл глаза, посмотрел в замешательстве и радостно воскликнул:

— Да ведь это наша Эт!

— Здравствуй, дедушка.

Он стал слабее: чтобы пройти по маленькой кухоньке, ему приходилось опираться на стол. Он поцеловал ее в щеку и повернулся к ребенку.

— Ну, а это кто ж такой? — сказал он. — Неужели это мой первый правнук?

— Это Ллойд, — сказала Этель.

— Какое хорошее имя!

Ллойд уткнулся лицом Этель в плечо.

— Он стесняется, — сказала она.

— Ну да, какой-то чужой старик… Но он ко мне привыкнет. Ну, садись, милая, рассказывай.

— А где мама?

— Ушла в кооператив за джемом.

Ближайший магазин был кооперативным, то есть прибыль делили с покупателями. Таких было много в Южном Уэльсе, хотя никто толком не знал, как это слово произносится: кто говорил «коуператив», кто вообще «опертиф».

— Сейчас уж вернется, с минуты на минуту.

Этель поставила Ллойда на ножки. Тот начал изучать комнату, нетвердо перебираясь от одной опоры к другой, немного похоже на то, как ходил теперь дед. Этель рассказывала о своей работе в редакции «Жены солдата» — о работе с печатником, распространении газет, сборе нераспроданных, о поиске заказов на рекламу… Дед удивлялся, откуда ей было знать, как все это делается, и она призналась, что они с Мод узнавали у других или сами придумывали. С печатником ей было трудно: ему не нравилось, что им командует женщина. Но зато она прекрасно справлялась с продажей рекламного места… Пока они говорили, дед вынул карманные часы и стал, не глядя на Ллойда, покачивать цепочкой. Малыш засмотрелся на сияющую вещицу и потом потянулся к ней. Дед дал ему ухватить цепочку, и скоро Ллойд уже исследовал часы, держась для устойчивости за его колени.

Этель чувствовала себя в родном доме странно. Она ждала, что все будет казаться уютным и привычным, как старые туфли, принявшие форму ноги за годы носки. А вышло так, что она чувствовала неловкость, словно пришла к давним знакомым. Она смотрела на выцветшие вышивки с цитатами из Библии и думала, почему мама не поменяла их за столько лет. Она не чувствовала себя здесь дома.

— Вы слыхали что-нибудь о нашем Билли? — спросила она деда.

— Нет. А ты?

— Только то, что он уехал воевать.

— Наверное, он попал в ту битву на Сомме.

— Надеюсь, что нет. Говорят, там дела плохи.

Единственным источником информации были слухи, так как газетные репортажи были бодрыми, но невнятными. Однако в английские госпиталя вернулось много раненых, и их рассказы про некомпетентных командиров и кровавую бойню, от которых в жилах стыла кровь, передавали из уст в уста.

Вошла мама.

— Стоят себе в магазине, языками чешут, словно дел у них нет!.. О господи! — и замерла на месте. — Боже ты мой, это что, наша Эт? — Она залилась слезами.

Этель обняла ее. Дед сказал:

— Смотри, Кара, а это твой внук Ллойд.

Мама вытерла глаза и взяла малыша на руки.

— Ну разве не красавец? — сказала она. — Какие кудрявые волосы! Он похож на Билли в детстве.

Ллойд посмотрел на нее долгим испуганным взглядом и заревел. Этель взяла его у мамы.

— В последнее время он стал таким маменькиным сынком, — сказала она виновато.

— Как и все они в этом возрасте, — отозвалась мама. — Радуйся, пока он рядом, скоро это пройдет.

— А где отец? — спросила Этель, стараясь не выказывать волнение.

— Поехал в Кайрфилли на профсоюзное собрание. — Мать взглянула на часы. — Должен вернуться к чаю, если на поезд не опоздал…

Этель показалось, что маме хотелось бы, чтобы он опоздал. Ей тоже этого хотелось. Мама приготовила чай и поставила на стол тарелку сахарного валлийского печенья. Этель сразу взяла одно.

— Два года их не ела, — сказала она. — Как вкусно!

— Хорошо-то как! — сказал дед, сияя. — Наконец я вижу в одной комнате и дочку, и внучку, и правнука! Чего еще можно хотеть от жизни? — и тоже взял печенье.

Этель подумала, что многие посчитали бы жизнь, которую вел ее дед, — сидя целый день в закопченной кухне в единственном пиджаке, — не самой счастливой. Но он был доволен судьбой, а сегодня его сделала счастливым она.

И тут пришел отец.

— У меня однажды была возможность поехать в Лондон, — как раз говорила мама. — Но твой дедушка сказал… — открылась дверь, и она не закончила фразы. Все смотрели на вошедшего с улицы отца — в костюме для собраний и плоской шахтерской кепке. От крутого подъема он вспотел. Отец вошел в комнату и молча остановился.

— Смотри, кто у нас тут! — воскликнула мама с вымученной веселостью. — Этель и твой внук! — Ее лицо побледнело от волнения.

Он ничего не сказал. Даже кепку не снял.

— Здравствуй, папа. Это Ллойд, — сказала Этель.

Он и не взглянул на нее.

— Дэй, сынок, — заговорил дед, — малыш-то на тебя похож. Смотри, рот совсем как у тебя, правда?

Ллойд почувствовал в комнате напряженность и заплакал.

Отец все молчал. Этель поняла, что было ошибкой сваливаться ему на голову. Она не хотела дать ему возможность запретить ей приехать. Но теперь видела, что от неожиданности он ушел в оборону. У него был вид загнанного в угол зверя. Она вспомнила, что припереть отца к стенке хоть и можно, но ни к чему хорошему это никогда не приводило.

Он взглянул на жену и сказал:

— У меня нет внука.

— Да ладно тебе! — воскликнула мама умоляюще.

Он стоял неподвижно, глядя на маму, и молчал. Ждал чего-то. И Этель поняла, что он не двинется с места, пока она не уйдет. И заплакала.

— Ну что за черт… — сказал дед.

Этель подняла Ллойда.

— Прости, мама, — произнесла она сквозь рыдания. — Я-то думала, может… — захлебнувшись, она не смогла договорить. Держа на руках Ллойда, протиснулась мимо отца.

Он на нее даже не взглянул.

II

По утрам, когда мужчины уходили на работу в шахту, а дети в школу, женщины занимались хозяйственными делами. Они прибирались на улице возле дома, драили лестницу или мыли окна. Иногда отправлялись в магазин. Им нужно было посмотреть на мир, находящийся за пределами своих маленьких, кое-как сложенных домиков, думала Этель, напомнить себе, что жизнь не ограничивается четырьмя стенами.