– Такая удачная, что уже со дня на день поля наших южных провинцией окрасятся в золото спелого зерна и многие тысячи жнецов отправятся на их сбор, чтобы потом вновь засеять освободившиеся просторы,– продолжил мысль Арно Себеша Великий логофет.– Однако, поправьте меня если я ошибусь, уважаемый посланник, в Эурмиконе проживает семьдесят три тысячи человек.

– Мне не в чем вас поправлять, господин Сатти.

– А в сопредельных городах, колониях и поселках, кои верны клятвам верности Совету кровей, ещё около семисот тысяч.

– И тут вы вновь безупречно точны.

– Так поясните же нам, милейший господин Эт-Дакку, неужели все люди вашего города и племен, разучились сами растить зерно или вдруг обнаружили в себе поистине зверскую прожорливость? Раньше Эурмикон никогда не закупал у нас товары в подобном масштабе.

Неожиданно лицо посланника поменялось. Его губы, что до этого не изменяли обворожительно-лукавой улыбке, выпрямились и поджались, а большие черные глаза сощурились, прогнав всякую игривость и веселье. Тепло резко сменилось на холод, и даже голос его стал грубее и суше.

– Вы когда-нибудь видели голод, господин Сатти?

– Нет, господин Эт-Дакку, не видел. В нашем благословенном Тайларе уже много лет никто не умирал без куска лепешки или миски с кашей. Как вы и сами заметили, милейший посланник, наши земли на удивление плодородны и щедры к своим жителям.

– А я видел. Не в нашем великом городе, конечно. Хвала богам, Эурмикон защищен от столь жутких бедствий. Но вот за его стенами… За его стенами я не раз видел ещё живых скелетов, обтянутых бесцветной кожей, и видел детей, со вспученными животами. Видел мужчин и женщин, что были готовы удовлетворять любые прихоти за кусок хлеба и отдающих за него же дома и земли. Видел, как сосед оказывался обедом в миске и как матери в отчаянье топили в реках новорожденных детей. Я долго жил купцом и путешественником, господин Великий логофет, и видел много чего, что не желал бы увидеть впредь. Увы, но далеко не всем так повезло с землей и погодой как тайларам, господин Сатти. Во многих местах небеса капризны, а почва не желает родить ничего, кроме сорняков и бурьяна. Да, эурмиконцев кормит море и торговля и мы тоже не ведаем голода, но за нашими пограничными заставами живет множество племен и народов, с которыми вы не поддерживаете никаких отношений, ибо считаете их скотом и дикими животными. Но для нас они люди. И сейчас в землях этих людей постоянные заморозки с ледяными дождями, а значит, уже скоро там начнет заканчиваться еда, посевы погибнут, а следом – наступит голод.

– И наступив, он соберет клавринские племена в ватаги озлобленных и отчаянных оборванцев, что похватав оружие, побредут в ближайшие известное им место, где у людей по бокам свисает жирок, а столы ломятся от всевозможных яств. В Эурмикон,– пристально посмотрев в глаза посланника проговорил Великий логофет.

– Возможно, господин Сатти. Возможно всё,– улыбка вновь вернулось на лицо посланника, но теперь она стала другой, не слащаво-приторной, а горделивой.– Быть может, они пойдут к нам, а может, напротив, двинутся к вашим границам, как бы далеко вы не отодвигали их от своих обжитых земель и прекрасных городов. А может ничего такого и не произойдет и они разбредутся по своим бескрайним лесам и там обернуться в волков и медведей. Ну, или просто съедят друг друга. Вот только нам совсем не хочется проверять эти теории. Мы – город купцов и странников. Мы хотим торговать, находя в этом благословенном ремесле не только богатство, но и пути к преодолению всех бед и лишений. Когда-то давным-давно наши предки покинули жаркие берега Фальтасарга и, найдя новое пристанище в землях клавринских племен, связали себя с ними нерушимыми узами через честную торговлю. Мы, отринув неважные различия, нашли в тех, кого вы именуете дикарями, мужей и жен. И сейчас мы вновь желаем протянуть руку дружбы. Протянуть её ещё дальше на север. К иным, дальним племенам. И предложив им спасение от голода, обрести в них своих новых братьев.

Джаромо широко улыбнулся посланнику, кивнув головой, будто бы соглашаясь с его речами. Все-таки верно знающие люди говорили, что лицемерие эурмиконца способно поспорить только с его жадностью. Этот город любил кичиться тем, что внутри его стен все свободные люди были равны. Будь они фальтами, клавринами или любыми иными приезжими, пожелавшими осесть в Великой жемчужине Севера. Ну а его рабы были по большей части рабами временными, долговыми, что отработав и вернув залог, возвращались в стан свободных людей, без всякого поражения в правах. Так гласили выставленные в самом центре города огромные медные скрижали, что на нескольких языках извещали о нерушимых основах и законах Эурмикона. Но отлитые в меди слова, оставались словами, а жизнь была жизнью и брала своё. Великое множество жителей этого города, были по уши в долгах у Старых семей и вождей трех Достойных племен. Хитроумные и совсем не очевидные налоги и подати, сборы и жертвования пронизывали практически каждый аспект жизни этого города и подчиненных ему земель, надежно удерживая власть в руках истинных хозяев города.

Совет кровей мог сколько угодно принимать законы и назначать людей на самые важные и значимые посты. Он мог посылать послов, устанавливать дни работ, торговли и праздников. Решать вопросы мира и войны, и всеми силами доказывать, что именно он, как и записано в скрижалях, истинная и единственная власть в городе. Но все это не имело ни малейшего значения, пока свобода почти каждого эурмиконца, будь он фальтских, клавринских или каких ещё угодно кровей, зависела от долговых расписок в руках могущественных торговых и племенных династий.

И вот теперь, углядев удачный момент, эти династии решили закабалить ещё больше земель и племён, превратив их голод в товар, а купленное в Тайларе зерно, в спасение. А ценой этой сделки была свобода и будущее сотен и сотен тысяч клавринов, которым предстояло вместе со вкусом хлеба, узнать вкус подлинной власти Эурмикона. А он обладал сладко-горьким вкусом.

Таков был краеугольный камень всей политики этого города. Завоевание не мечом, но торговлей. И Джаромо хорошо знал об этом, как знал и Уянтхара Эт-Дакку. И каждый из них продолжал исполнять отведенный им танец. Тем более, что стабильный и спокойный север более чем отвечал их общим интересам.

– Нет более благородного и достойного дела, дорогой посланник, чем забота о жизнях людей. Пусть даже они и прибывают в дикости. Воистину ваш