Времена были, что называется, горячие, и для обеспечения интересов России в Калифорнии благоприятные… США замахивались на территорию мексиканского штата Техас-Коауила, и как раз в 1836 году ими была создана марионеточная «Техасская республика», которая 29 декабря 1845 года стала 28-м штатом США. Отношения Мексики с Америкой постоянно были на грани конфликта, и периодически доходило до вооружённых столкновений.

В мексиканскую Северную (Верхнюю) Калифорнию приходили большие партии охотников за речными бобрами. Этих выходцев-янки с реки Колумбия называли «райфлменами» (riflemen), и они были намного опаснее для интересов Мексики, чем русский анклав. А Испания пока не признавала независимости Мексики (она пошла на официальное признание лишь 29 декабря 1836 года). Так что установление официальных дипломатических отношений России с Мексикой летом 1836 года имело бы для перспектив русского Форт-Росса решающее значение. Однако Николай I — вне сомнения, под влиянием Нессельроде — на признание Мексики не пошёл. В результате Форт-Росс был уже в ближайшей перспективе обречён, а это коренным образом вредило и всему делу Русской Америки.

В тартуском архиве Эстонской ССР (ЦГИА ЭССР, ф. 2057, оп. 1, д. 557, л. 20) сохранялся оттиск статьи В. Потехина «Селение Росс» (СПб., 1859) с вклеенным листом пометок Ф.П. Врангеля от 1860 года. Они так информативны, что ниже приводятся полностью:

«Хотя официальным путём мексиканское правительство и не могло вступить в какие-либо соглашения с б[ароном] Врангелем, однако же в приватной аудиенции б[арона] Врангеля у вице-президента республики, сей последний, убедясь в пользе, могущей произойти для Мексики от расширения и постоянной оседлости русской колонии с С[ан]-Франциско, где преобладание выходцев граждан Северо-Американских Штатов уже начинало возрождать опасения, сообщил б[арону] Врангелю, что насчёт уступки долины, занятия которой Р[оссийско]-А[мериканская] К[омпания] домогается, мексиканское правительство никаких затруднений не сделает, и посланнику республики в Лондоне даны будут предписания в этом смысле, с тем условием, что[бы] официальные соглашения по сему предмету ведены были между представителями правительств России и Мексики в Лондоне. Такое условие не соответствовало тогдашним политическим видам империи, а потому подготовленные переговоры в Лондоне не состоялись, хотя в успешном результате оных не представлялось сомнений».

Собственно, лишь возникающей независимой Мексике сохранение за Россией и расширение Росса было выгодно настолько, что республиканское правительство, скорее всего, пошло бы на уступку России даже залива Сан-Франциско, понимая, что Мексике его всё равно не удержать, и даже — всей долины реки Сакраменто. Одной умной акцией по части Росса Россия могла бы отыграть в свою пользу многие предыдущие просчёты последних десятилетий, получив удобнейшую и стратегически уникальную военно-морскую базу и торговый порт в Сан-Франциско.

Вот в чём должны были бы заключаться тогдашние «политические виды империи», но мог ли так смотреть на них император Николай I, окруживший себя фигурами вроде Нессельроде и посла России в Англии Бруннова?

ОБЪЕКТИВНО Форт-Росс был перспективен — он имел все возможности быстро стать крупной продовольственной базой не только Русской Америки, но и Восточной Сибири. Талантливый специалист по сельскому хозяйству Егор Черных, ранее работавший на Камчатке и приглашённый на службу РАК Врангелем, поднял к концу 1830-х годов сельскохозяйственный потенциал Форт-Росса на высокий уровень. При правителе Форт-Росса Кускове урожай ячменя и пшеницы составлял 100 пудов, при правителе Шмидте — около 1800 пудов, при правителе П. Шелихове (1825–1829) — 4500 пудов, а согласно донесению Главного правителя Русской Америки Купреянова от 29 апреля 1839 года, вывоз зерна в 1838 году достиг рекордной цифры в 9500 пудов при общей потребности русских колоний в Америке около 15 000 пудов в год. Форт-Росс снабжал Русскую Америку мясом, маслом, овощами, поставлял сено.

Для непосредственно РАК Форт-Росс представлялся убыточным, поскольку сходили «на нет» доходы от промысла зверя. Но геополитическое значение Форт-Росса для России лишь возрастало. Мексика была готова — в обмен на признание — включить в зону Форт-Росса удобную гавань — залив Бодега, и туда можно было бы сразу перебросить с Балтики русскую эскадру. Причём экстренные меры по правовому утверждению статуса Форт-Росса и государственному финасированию колонии на рубеже 1830-х и 1840-х годов открывали бы перед николаевской Россией — пусть уже и в урезанном временем виде — те перспективы, о которых мечтали ещё Шелихов, Резанов и Баранов. Ведь даже в 1848 году, когда Верхняя Калифорния по договору Гуаделупе-Идальго отошла к США, Сан-Франциско был небольшим портом с населением в 2000 человек.

Собственно, значимый выход США к Тихому океану тогда ещё не начинался не только в зоне Верхней Калифорнии, но и в районе Орегона. Коммуна Сейлем, ставшая позднее административным центром штата Орегон, была основана лишь в 1845 году, а главный порт Орегона — Портленд ещё позднее, в 1851 году. Времена, повторяю, были горячие, ситуация в районе 40-х широт в тихоокеанской зоне Северной Америки очень и очень не устоялась. Причём формально с 1834 года Россия — по окончании действия 10-летней русско-американской Конвенции 1824 года — могла претендовать на владения даже в зоне Орегона.

Ко всему этому Николай был глух, в беседах с директорами РАК он заявлял, что «им в этом поселении никакой помощи не окажет, и если чрез это заселение случится неприятное столкновение с каким-нибудь из иностранцев, он из-за компании войны ни с кем не заведёт».

Через десять лет Николай двинет массу войск в Венгрию, расходуя на это массу русского золота…

И ради чего?

В марте 1839 года Главное правление РАК обратилось к правительству с ходатайством об упразднении крепости Росс. В апреле 1839 года такое разрешение было получено. В том же 1839 году Форт-Росс посетил французский мореплаватель К.-П.-Т. Лаплас и был восхищён его богатствами, включая «укрепления, фермы, магазины, дома, обрабатываемые поля, многочисленные стада рогатого скота и табуны лошадей…».

Когда через несколько лет Лаплас узнал об упразднении Росса, то не мог в это поверить. Он писал, что действия РАК обнаружили её «близорукость в отношении интересов как России, так и её собственных…», и он же указывал — как на одну из причин продажи — на «требования Гудзонбейской компании, недовольной благосостоянием Росса и развитием русско-калифорнийской торговли в ущерб английским купцам».

Исследователи вопроса А.Ю. Петров, Г.М. Капалин и А.Н. Ермолаев отмечали, что Компания Гудзонова залива (КГЗ) — конкурент РАК — действительно «была заинтересована в упразднении Росса, чтобы самой снабжать русские колонии на Аляске продовольствием» и «получить надёжный рынок сбыта своей сельскохозяйственной продукции».

Впрочем, через пять лет после продажи Росса КГЗ прекратила поставки продовольствия в РАК.

Из исследования тех же трёх упомянутых выше авторов вытекает, что продажа Росса была обусловлена и финансовыми махинациями вокруг него. Но в любом случае Николай I и его окружение поступили в отношении Росса преступно. И это было второе — после заключения «тихоокеанских» Конвенций 1824 и 1825 годов — крупное государственное преступление в истории Русской Америки, совершённое самой высшей государственной властью.