Через провал в невысокой стене они попали на окруженную камнями площадку, где тела убитых покрывали чуть ли не каждый дюйм вытоптанной травы. Какой-то человек пытался остановить кровь, льющуюся из большущей раны на ноге; при этом едва он зажимал один ее конец, как открывался другой и кровь начинала течь оттуда. Отец Финри спешился, вслед за ним его офицеры, а следом и Финри, а за ней бледный паренек с горном, зажатым в грязном кулаке. Призрачной процессией они брели сквозь это безумие, где на них никто не обращал внимания. Отец, поигрывая желваками, смотрел по сторонам. Мимо прошел какой-то офицерик не в себе, помахивая гнутым мечом:

– А ну держать строй! Шире шаг! Вы! Я кому, черт возьми, сказал…

– Лорд-маршал, – окликнул высокий голос.

От кучки растрепанных солдат отделилась знакомая фигура и, нетвердо подойдя, устало отсалютовала отцу Финри. Вне сомнения, Горст только что из самой гущи боя: доспехи во вмятинах и пятнах. Пустые ножны болтались по ногам с видом, при иных обстоятельствах откровенно комичным. Под глазом чернел длинный порез, а щека, скула и шея представляли собой кровавую коросту. Когда Горст повернул голову, стало заметно, что другой глаз у него красный, как и повязка над ним.

– Полковник Горст, как развивались события?

– Мы атаковали. – Горст виновато моргнул, а, заметив Финри, стушевался, медленно поднял и уронил руки. – И проиграли.

– Героев по-прежнему удерживают северяне?

Горст медленно кивнул.

– Где генерал Челенгорм? – осведомился отец Финри.

– Убит.

– Полковник Винклер?

– Тоже.

– Кто осуществляет командование?

Горст стоял в молчании. Отец Финри отвернулся. Дождь терял силу, и в прорехах серого тумана становился виден длинный склон, ведущий к вершине Героев, а на нем вытоптанная трава со все новыми и новыми грудами павших, ломаным оружием и доспехами, выкорчеванными частоколами, потраченными стрелами. А еще выше вершину окаймляла стена с огромными глыбами, черными от непогоды. Под ней тоже навалены трупы, а за ней торчали копья северян. Которые по-прежнему держались. По-прежнему ждали.

– Маршал Крой!

Первый из магов спешиваться не торопился. Он сидел, скрестив руки на луке седла; толстые пальцы барабанили по воздуху. Он оглядывал картину побоища, и лицо его принимало разочарованное, слегка брезгливое выражение садовладельца, заплатившего за прополку сада, а при проверке все же обнаружившего отдельные сорняки.

– Что ж, небольшая неудача. Однако все время прибывают подкрепления, да и погода идет на лад. Могу я предложить вам реорганизоваться и подготовить людей для очередной атаки? Генерал Челенгорм, судя по всему, добрался-таки до самой вершины Героев, так что вторая попытка могла бы…

– Нет, – сказал отец Финри.

Байяз поглядел на него с легким, чуть озадаченным недовольством, как на обычно надежную гончую, которая сегодня вдруг взяла и отказалась выполнять команду «к ноге».

– Как понять «нет»?

– Очень просто. Лейтенант, парламентерский флаг у вас при себе?

Знаменосец покосился на Байяза, на командующего, сглотнул.

– Разумеется, господин лорд-маршал.

– Нужно прикрепить его к флагштоку, осторожно подняться к Героям и посмотреть, можно ли склонить северян к переговорам.

По окружению маршала прокатился сдержанный ропот. Вперед шагнул Горст.

– Маршал Крой. Я думаю, при еще одной попытке…

– Вы, как я понимаю, наблюдатель короля? Вот и наблюдайте.

Горст застыл, мельком глянул на Финри и, закрыв рот, беззвучно отступил.

Как поднимается белый флаг, первый из магов взирал со все растущей мрачностью, вопреки идущей на лад погоде. Он гневно тронул вперед лошадь, пара донельзя вымотанных солдат едва успела отскочить.

– Его величество будет в крайнем недоумении, лорд-маршал.

Каким-то образом магу удавалось источать ауру глухой угрозы, несоответствующую его лысой макушке и старчески-одутловатой фигуре в промокшем плаще.

– Он ожидает, что каждый из нас будет безукоризненно выполнять свой долг.

Отец Финри остановился возле его лошади с выпяченной грудью и поднятым подбородком, словно принимая на себя весь напор начальственного гнева Байяза.

– Мой долг – не разбрасываться попусту жизнями людей. Еще одной атаки я не могу себе представить. Во всяком случае, пока являюсь главнокомандующим.

– И сколько же, по-вашему, вам эту должность еще предстоит занимать?

– Достаточно. Марш! – скомандовал он знаменосцу, и тот, пришпорив коня, ускакал под белым флагом.

– Лорд-маршал, – с каждым словом Байяз чуть подавался вперед, роняя фразы, как глыбы. – Я от души. Надеюсь. Что вы. Взвесили. Все. Последствия…

– Я взвесил их, и ими удовольствовался.

Отец Финри тоже слегка подался вперед, сощурив глаза, как под шквалистым ветром. Ей показалось, что у него дрожит рука, однако голос оставался спокойным и размеренным.

– И самое большое огорчение для меня – то, что я довел все до нынешнего положения.

Брови мага сошлись еще суровей, а голос шипел, как раскаленная сковорода:

– О, есть огорчения куда более сокрушительные, чем это. Поверьте мне, лорд-маршал…

– Смею ли я?

Навстречу им сквозь хаос смерти и разрушения с небрежным изяществом шагал слуга Байяза – промокший до нитки, будто вплавь одолел реку, в корке грязи, будто вброд перешел трясину, но без малейших признаков недовольства. Байяз нагнулся к нему с седла, и слуга принялся что-то ему нашептывать через сложенную трубкой ладонь. Хмурость постепенно сходила у мага с лица, потом он медленно распрямился и, посидев немного в задумчивости, пожал плечами.

– Что ж, маршал Крой, милости просим, – произнес он наконец. – Вы же у нас главнокомандующий.

Отец Финри повернулся к штабистам.

– Мне понадобится переводчик. Кто говорит на их языке?

Вперед выступил офицер с перевязанной рукой.

– В начале штурма с нами были Ищейка и кое-кто из его северян. Только…

Он оглядел похожую на сброд толпу раненых и истерзанных боем солдат. Кто бы знал, где сейчас кто находится?

– Я немного знаю язык, – признался Горст.

– «Немного» может вызвать непонимание. А мы позволить себе этого не можем.

– Это должна быть я, – решительно сказала Финри.

Отец обернулся резко, словно изумленный, что видит ее здесь. А уж чтобы взвалить на нее выполнение таких обязанностей…

– Абсолютно исключено. Я не могу…

– Позволить себе ожидание? – закончила за него дочь. – Я разговаривала с Черным Доу буквально вчера. Он меня знает. Он излагал мне условия. Я подхожу для этого лучше других. Так что это должна быть я.