А мне спать не хотелось. Мучила невероятная тоска, на которую как нельзя лучше ложились все звуки бури снаружи. Поэтому я обрадовался, услышав разговор в комнатах Лаури. И вошел без приглашения.

Лаури сидел за столом вместе со своим сторменом Ларсом Виллерю. Горели две масляные лампы, на столе между ними была расстелена карта. Мальчишки обернулись на меня, Ларс махнул рукой:

– Не спится? Проходи, Олег, садись.

Я сел на пододвинутый стул, заглянул в карту:

– Карибское море?

– Угу, – ответил Ларс, поднимаясь. – Ладно, Лаури, я пойду, мы вроде все обговорили… Доброй ночи всем.

– Доброй ночи, – ответил я.

Лаури кивнул, проследил взглядом, как за Ларсом задернулся полог.

– Что не спишь? – спросил он, садясь поудобнее. – Погода мешает?

– Погода хорошая, – без тени иронии ответил я. – Кончится шторм – отвезешь нас, Лаури?

Он кивнул как-то задумчиво. Потом внимательно посмотрел мне в лицо:

– Послушай, что я тебе скажу. Оставайтесь у нас насовсем. Ты смелый и умный парень, такие нам нужны… Ты сможешь стать сторменом. А потом, когда меня убьют, – он сказал это очень спокойно, – то не исключено, что и ярлом. Ты сможешь.

Я усмехнулся, поводил пальцами над пламенем одной из ламп:

– Я уже побыл князем. Не хочу повторять болезненный опыт…

– И все-таки ты был бы нам нужен… – Он помедлил и добавил: – А еще больше ты был бы нужен своим людям.

– Я больше этого не хочу, – объяснил я. – В конце концов, это мое право. Или ты скажешь, что я трус?

– Не скажу, – мотнул головой Лаури. – Что ж, хорошо. Это твое решение, а решение такого человека, как ты, стоит уважать всегда. Я отвезу вас на Азорские острова. Как только кончится шторм.

– Азорские острова. Азорида, – задумчиво сказал я. – Да, это будет хорошо. Мне всегда нравилось это название – Азорские острова…

– Говорят, там была Атлантида, – так же задумчиво сказал Лаури. – Знаешь что? – Он чуть наклонился ко мне через стол. – Через год я вновь приплыву туда за тобой…

– Не надо. – Я помотал головой, но Лаури продолжал:

– Я приплыву за тобой через год. Если меня убьют, приплывет кто-то из моих ребят. Если не приплывет никто – значит, нас просто всех нет в живых.

– Зачем это? – поморщился я.

– Затем, что ты захочешь вернуться, – убежденно пояснил Лаури. – Нет, Олег, не возражай. Я знаю, что говорю. Может быть, тебе сейчас и кажется, что ты решил навсегда. Поверь – это не так.

– Я решил навсегда, Лаури, – серьезно и немного печально ответил я. – Не надо. Не приплывай… На Азориде нам будет хорошо.

– Это говоришь не ты, а твоя обида, – сказал Лаури. И вдруг предложил: – Хочешь – выпьем? У меня есть хорошее вино. Ты никогда не пил?

– Никогда, – пожал я плечами и хотел уже было отказаться, но вместо этого кивнул, сам того от себя не ожидая: – Ладно, как это… наливай.

– Сейчас, – он чуть повернулся и окликнул: – Джерри!

В смежной комнате послышалась возня, потом – мягкие шаги босых ног, и возле стола появился Джерри. (Это его я тогда принял за девчонку, а позже, если честно, заподозрил Лаури в «не той» ориентации, тем более что девчонки у него не было. Но выяснилось, что Лаури относится к спасенному им два года назад из плена Джерри скорей как к младшему брату. Тем более что урса вырезали у мальчишки язык…) Он позевывал и чуть покачивался, но всем своим видом выражал готовность.

– Принеси вина, – приказал Лаури. Джерри кивнул и через полминуты принес кожаный мех и две глиняные кружки. Потом щелкнул себя по горлу и замотал головой. – Ладно, ладно, не напьюсь, – засмеялся Лаури и, протянув руку, взъерошил густую каштановую гриву Джерри. Тот улыбнулся и пошел досыпать.

– Ты что, часто выпиваешь? – Я с любопытством и некоторой опаской следил за тем, как Лаури разливает в кружки красивую бледно-желтую жидкость.

– Бывает, – буркнул Лаури.

– Слушай, ты там таким не был? – полюбопытствовал я. – Мог бы ведь сам за вином сходить, а разбудил мальчишку…

– Мда… – Лаури резко поднял бурдюк и улыбнулся: – А чего ты хочешь? Я ведь феодал. Неизбежный отпечаток… Но вообще-то я и там любил верховодить. Я даже со Свеном сперва грызся. Пока не понял, что он лучше. Был лучше. Ну, – он поднял кружку, – вы, русские, любите тосты. Как вы говорите: будем?

– Будем, – согласился я, стукнув глиняным боком своей кружки о его.

Мой первый и единственный опыт со спиртным состоял в ста граммах яблочной наливки, выпитых на позапрошлый Новый год. Я и вкуса-то не помнил… У вина был какой-то непонятный и не очень приятный горьковато-кисло-сладкий оттенок, от которого загоралось в горле и щипало язык.

– Гадость, – признался я, через силу допивая то, что было в кружке. – Налей еще, что ли?

Вторую я усадил, как компот, и она на вкус показалась мне куда приятней, хотя у меня начала плавно кружиться голова (тоже, кстати, не сказать, что неприятно). Лаури совершенно без эмоций разлил по третьей… и вдруг спросил:

– Ты кем хотел стать, Олег?

– Я? Военным, – немного удивленно ответил я.

Лаури поднял бровь:

– А, ну да, у вас же все мечтают стать военными…

– Ну, вообще-то это немного не так, – возразил я, отхлебывая из кружки. Черт, а штука-то приятная… – Но я всегда мечтал стать военным. Не ради славы, нет… понимаешь, я думал, что кто-то должен защищать свою родину. Понимаешь?

– Кажется, да. – Лаури покивал. – Знаешь, а я мечтал стать историком. Только, наверное, не стал.

– Почему? – искренне удивился я.

Лаури покривился и печально вздохнул:

– Неперспективная профессия.

– История?! – поразился я. – Знаешь, история мне тоже нравится… Как это – неперспективная?

– А вот так. Родители хотели, чтобы я стал менеджером по информационным технологиям. Это профессия с будущим…

– Тебе не кажется, что это глупо? – осведомился я. – Хотел стать историком, а стал этим… менеджером, потому что историком неперспективно. И что за жизнь у тебя будет?

– Да я понимаю. – Лаури отпил из кружки. – Мне иногда кажется, – он посмотрел в нее, – что тут, в этом мире, я чувствую себя лучше, чем там. Только не говори, что я пьян. Это правда. По крайней мере тут можно решать самому, а там за тебя решает мир, в котором ты живешь. Не такой уж хороший мир. У вас тоже так? В Союзе?

– Не знаю, – вопрос застал меня врасплох. – Я как-то не думал об этом никогда… Знаешь, – вдруг признался я, – у меня не получилось бы стать военным. У нас не берут в училища ребят с неправильным прикусом, а у меня еще и картавость.