Утверждение, что все дети в 20.40 «уже лежали в кроватках», хотя и «не спали» представляется правдоподобным по отношению к четырехлетней Хайде, даже по отношению к шестилетней Хедде и восьмилетней Хольде. Однако сомнительным кажется, что девятилетний Хельмут, а тем более 11-летняя Хильда и 13-летняя Хельга так рано приготовились ко сну.

Вызывает сомнения и рассказ о Магде Геббельс, которая в обстановке всеобщего хаоса, планируя убийство своих детей и собственное самоубийство, в течение часа спокойно раскладывала пасьянс.

Разумеется, человеческое поведение в минуты кризиса может быть необычным. Но не исключено, что упоминание о пасьянсе сделано для того, чтобы усилить представление о Магде Геббельс, как об исключительно хладнокровной убийце собственных детей.

Кажется малоправдоподобным, что Магда Геббельс вручила врачу шприц с морфием. (Почему у нее был шприц с морфием, а у врача не было?). Затем она весьма профессионально давила челюстями детей ампулы с ядом, в то время как эсэсовский врач Кунц отказался это делать и лишь с ужасом наблюдал за ее действиями. Не рождены ли эти рассказы желанием обелить эсэсовцев, показав, что они были непричастны к хладнокровным убийствам людей вне зависимости от пола и возраста?

Сомнительны и различные рассказы о судьбе Мартина Бормана. По словам ряда лиц, сбежавших из бункера, Борман отправился с ними. Личный шофер Гитлера Эрих Кемпка уверял, что Борман был убит советским снарядом. Правда, Лев Безыменский убедительно доказал, что свидетельства Кемпки были туманными и противоречивыми. На Нюрнбергском процессе Кемпка говорил, что танк, за которым шел Борман и ряд других людей, был взорван. На вопрос защитника Бертольда («Свидетель, вы видели, как Борман погиб во время взрыва?») Кемпка: «Да, я видел, как он еще двигался, он вроде как падал или, точнее, отлетел в сторону». Бертольд: «Был ли взрыв настолько силен, что он, согласно вашим наблюдениям, Мартин Борман должен был погибнуть?» Кемпка: «Так точно».

В своей книге «Я сжег Адольфа Гитлера» Кемпка несколько по-иному излагал случившееся: «Мы шли вперед рядом с танками, словно черные тени. Борман и доктор Науман шли почти вровень с башней с левой стороны от танка. Доктор Штумпфеггер и я шли позади… Внезапно противник открыл сильный огонь. Через секунду огромное пламя неожиданно вырвалось из нашего танка. Борман и доктор Науман, шедшие впереди меня, были отброшены взрывной волной. В ту же секунду я упал. Доктор Штумпфеггер свалился прямо на меня. Меня отбросило в сторону, и я потерял сознание».

Когда Кемпка пришел в себя, он увидел «какую-то шатающуюся фигуру, подошел поближе и узнал второго пилота Гитлера Георга Бетца, который тоже участвовал в прорыве. К моему ужасу, я увидел, что его голова от лба до затылка раскроена осколком снаряда. Он сказал, что, вероятно, это случилось с ним, когда взорвался танк, то есть от того же самого взрыва, который отбросил в стороны нас четверых – Бормана, Наумана, Штумпфеггера и меня. Поддерживая друг друга под руки, мы медленно направились к Адмиральпаласту». Получается, что показания, которые Кемпка дал на Нюрнбергском процессе о том, как он был свидетелем падения Бормана от взрыва, были ложными.

Ссылаясь на руководителя «Гитлерюгенда» Артура Аксманна, У. Ширер утверждал, что тот «увидел тело Бормана под мостом, там, где Инвалиденштрассе пересекает железную дорогу. Луна осветила лицо Бормана и Аксман увидел, что на нем не было следов ран. Он предположил, что Борман проглотил капсулу с ядом, когда понял, что шансов прорваться через русскую линию обороны нет». Трудно представить себе, что, разглядывая тело Бормана издалека при лунном свете, Аксман сумел точно установить отсутствие у него ран и его гибель от отравления ядом.

На самом деле Мартин Борман, поисками которого занимались значительную часть XX века, исчез бесследно. Совершенно неизвестны обстоятельства самоубийств генералов Ганса Кребса и Вильгельма Бургдорфа. Их тела не были найдены.

Совершенно очевидно, что вышеизложенные рассказы о последних часах правительства Геббельса – Бормана и их руководителей, а также Кребса и ряда других нацистских деятелей путаны, противоречивы, а потому вызывают сомнения.

Противоречия относительно событий в последние часы существования правительства нацистской Германии в Берлине и его руководителей заставляют искать иные версии того, как на самом деле происходила агония Третьего рейха. Прежде всего, правомерно поставить вопрос: какие цели преследовало правительство Геббельса – Бормана, направляя Кребса на переговоры к Чуйкову?

Объясняя поведение Кребса во время 10-часовых переговоров, Чуйков писал: «Чего же добивался от нас Кребс? Несомненно, он выполнял волю Геббельса и Бормана, которая была и его волей. Они рассчитывали смягчить противоречия между Советским Союзом и фашистской Германией известием о смерти Гитлера. Дескать, Германия расплатилась за миллионы жертв тем, что главный виновник войны сожжен. Но это не все главное».

«Главное, – по словам Чуйкова, – было то, что гитлеровские главари, как и сам Гитлер, до последних часов своей жизни рассчитывали на усиление противоречий между нашей страной и ее союзниками… Они искали трещину внутри антигитлеровской коалиции. Но такой трещины не нашли, ее не было. Пробыв у нас около полусуток, генерал Кребс не увидел никаких колебаний нашей верности союзническому долгу. Наоборот, мы показали ему, что ни на шаг не отступим от решений Тегеранской и Ялтинской конференций… Генерал Кребс, несомненно, крупный разведчик и опытный дипломат, ушел, как говорится, несолоно хлебавши. Очевидно, это была последняя попытка добиться раскола между союзниками. Потерпев неудачу, Геббельс и компания должны были принять какое-то решение».

Аргументы Чуйкова представляются разумными. Действительно, Геббельс и другие люди в гитлеровском руководстве, как и ранее Гитлер, постоянно лелеяли надежды на раскол между союзниками. Попытки противопоставить западных союзников СССР предпринимал и Кребс. Он говорил о том, что правительство Геббельса предпочитает вести переговоры с СССР. Он уверял: «Если Англия и Франция будут нам диктовать формулы капиталистического строя – нам будет плохо». Поэтому в ходе переговоров Чуйков и Соколовский постоянно подчеркивали необходимость согласования своих действий с другими союзниками по антигитлеровской коалиции. Это могло произвести впечатление на Кребса, и он мог сделать из этих слов соответствующие выводы.

Ни Чуйков, ни Соколовский не имели оснований верить на слово опытному дипломату и разведчику Кребсу. Тем более они не могли верить на слово сверхлгуну Геббельсу. Но лживость Геббельса всегда сочеталась у него с его способностью трезво оценивать обстановку. Мог ли Геббельс рассчитывать на то, что трещина между союзниками, которая могла быть вызвана переговорами с Кребсом, приведет к расколу, а тем более к вооруженному столкновению между ними? Мог ли Геббельс рассчитывать на то, что Советский Союз вступит в союз с его правительством в борьбе против Англии и США? В это трудно поверить. Скорее всего, Геббельс ясно сознавал обреченность своего положения. Красная Армия могла разбить остатки берлинской группировки в считанные часы. Реальная власть наследников Гитлера распространялась лишь на несколько берлинских кварталов. (Лев Безыменский дает точные данные о территории, которую контролировало правительство Геббельса: «С севера на юг протяженность империи составляла ровным счетом 1650 метров – от моста Вейдендаммбрюкке до Принц-Альбрехт-штрассе; с запада на восток – 1150 метров – от Бранденбургских ворот до площади Шлоссплац».)