Однако никаких прощальных записок или завещаний Кребс и Бургдорф не оставили. Геббельс, который в течение значительной части своей жизни ежедневно писал, а затем наговаривал стенографисткам заметки о текущих делах для своего дневника (они заняли затем от 5 до 15 книжных страниц), почему-то не удосужился оставить хотя бы пару строк, в которых объяснил бы отказ принять советские условия и свое намерение покончить жизнь самоубийством и убить своих детей. Загадочным является и исчезновение дневников Геббельса после 10 апреля 1945 года.

Порой ссылаются на «Добавление к политическому завещанию фюрера», написанное Геббельсом в 5.30 29 апреля. Хотя это письмо предполагало готовность Геббельса пожертвовать своей жизнью, а также жизнями своих жены и детей, в нем не было сказано о планах самоубийства Геббельсов и убийства детей. Скорее речь шла о том, чтобы умереть, сражаясь до последнего в Берлине. Главное же следует учесть: письмо было написано при жизни Гитлера и до обращения Геббельса к Сталину.

Тот, кого изображали затем человеком, давно решившимся свести счеты с жизнью, проявлял неординарное присутствие духа и деловую активность. Известно, что Геббельс был единственным, кто развлекал присутствующих на свадьбе Гитлера с Евой Браун. Он энергично взялся за исполнение обязанностей рейхсканцлера 30 апреля и направил в качестве такового послание Сталину утром 1 мая. Он не делал ни единого заявления о том, что не готов выполнить завещание Гитлера и не подавал в отставку с поста рейхсканцлера. Ни обращение Геббельса к Сталину, ни его активное участие в переговорах Кребса по телефону, ни его радиограммы Дёницу не вытекали из красивых слов, сказанных в письме, о готовности «рядом с фюрером закончить жизнь». Энергичные действия Геббельса в ходе его однодневного пребывания на посту рейхсканцлера не позволяют подтвердить его заявление, что жизнь утратила для него всякую ценность.

Внимательное описание Чуйковым Кребса и его поведения в течение 10 часов переговоров также не позволяет сделать вывод, что «жизнь утратила для него ценность». Совершенно непонятно, почему Кребс, который, по словам Чуйкова, так не хотел покидать командный пункт 8-й гвардейской армии, явно опасаясь за свою жизнь, вдруг решил уничтожить себя через несколько часов. Известно, что некоторые генералы вермахта покончили жизнь самоубийством в годы Второй мировой войны. Именно так поступил бывший начальник Кребса Модель, чтобы избежать пленения американцами. Однако еще в 13 часов дня 1 мая Кребс всем своим поведением демонстрировал желание жить и явно страшился возвращаться в бункер. Он отнюдь не походил на человека, который был готов свести счеты с жизнью. Чего же боялся Кребс? Советского штурма или чего-то другого? Явное нежелание Кребса возвращаться в бункер могло свидетельствовать о том, что он знал об угрозе для своей жизни, исходившей от каких-то людей в бункере.

Вызывают сомнения и обстоятельства исчезновения Бормана. Если Борман отправлялся в опасный путь через линию огня, почему он не оставил какую-то записку своим родным и близким на случай своей гибели. Лев Безыменский упоминает записную книжку Бормана, найденную в бункере рейхсканцелярии. Последняя ее запись гласила: «Попытка прорыва». На ее основе трудно наверняка утверждать, что Борман принял участие в бегстве из бункера. Если же Борман на самом деле направился с участниками исхода из бункера, почему он оставил там свою записную книжку? Скорее всего, Борман записал высказанное кем-то мнение о «попытке прорыва», но после этого он почему-то перестал делать записи.

В то же время имеются документы, которые можно однозначно истолковать как свидетельства того, что еще до и особенно после возвращения Кребса с командного пункта Чуйкова, Борман и Геббельс принялись энергично действовать, готовя встречу с Дёницем, а не со смертью.

В своей книге Л. Безыменский привел ряд посланий, направленных из бункера. 1 мая в 7.40 Дёниц получил радиограмму от Бормана, которая гласила: «Завещание вступило в силу. Я прибуду к вам так скоро, как возможно. До этого, по-моему, ничего не следует предпринимать». После возвращения Кребса рейхсканцелярия более четко сообщала о намерении Бормана прибыть к Дёницу. Радиограмма, полученная Дёницем в 14.46, гласила: «Рейхсляйтер Борман прибудет к вам уже сегодня, чтобы объяснить обстановку». Скорее всего, радиограмма свидетельствовала о готовности нацистов воспользоваться советским предложением пропустить их к Дёницу. Ведь в радиограмме нет ни намека на трудности прорыва через советское окружение, а уверенно сказано о прибытии Бормана 1 мая.

Наиболее четкие указания были даны в радиограмме из бункера рейхсканцелярии, которая была отправлена Дёницу в 15.18 Геббельсом и Борманом. Наконец наследники Гитлера решились сообщить о факте смерти Гитлера, хотя и не уточняя, как это случилось. Радиограмма гласила: «Гросс-адмиралу Дёницу. (Совершенно секретно! Передавать только через офицера). Фюрер умер вчера в 15.30. Завещание от 29 апреля назначает вас рейхспрезидентом, министра Геббельса рейхсканцлером, рейхсляйтера Бормана партийным министром, министра Зейсс-Инкварта министром иностранных дел. По приказу фюрера завещание направляется из Берлина вам и фельдмаршалу Шёрнеру для того, чтобы обеспечить его сохранение для народа. Рейхсляйтер Борман попытается прибыть к вам сегодня и проинформировать об обстановке. Вы должны сами решить, когда и в какой форме сообщить об этом в печать и войскам. Подтвердите получение. Геббельс. Борман».

Комментируя последнюю радиограмму, У. Ширер писал: «Геббельс не счел необходимым проинформировать нового Вождя о своих намерениях». Ширер исходил из того, что уже к этому времени Геббельс решил покончить жизнь самоубийством. Между тем из послания, направленного Дёницу, следовало, что Геббельс является рейхсканцлером Германии. Почему он не сообщил Дёницу, что тот должен взять на себя всю полноту власти и действовать без рейхсканцлера? Скорее всего, Геббельс не информировал Дёница о своих планах покончить жизнь самоубийством, потому что таких намерений у него не было в момент отправления радиограммы.

Правда, было немало рассказано о самоубийстве Геббельса, его жены, а также убийстве их детей. В своей книге Х. Р. Тревор-Роупер, привел показания адъютанта Геббельса гауптштурмфюрера СС Гюнтера Швагермана. Тот утверждал, что вечером 1 мая Геббельс вызвал его и сказал: «Швагерман! Случилось величайшее предательство. Генералы предали фюрера. Всё потеряно. Я умру вместе с моей женой и своей семьей… Вы сожжете наши тела. Можете это сделать?»

По словам Тревора-Роупера, Швагерман обещал это сделать. После этого, адъютант направил шофера Геббельса и эсэсовца за бензином. «Вскоре (было половина девятого вечера) Геббельс и его жена прошли через бункер. У начала лестницы они миновали Швагермана и шофера Раха, который стоял с бензином. Они прошли мимо, не говоря ни слова, и поднялись по лестнице в сад. Почти немедленно прозвучали два выстрела. Когда Рах и Швагерман вышли в сад, они обнаружили два трупа на земле. Эсэсовский ординарец, который застрелил их, стоял рядом. Они послушно вылили четыре канистры бензина на трупы, зажгли их и ушли».

Эту же версию послушно повторил и Уильям Ширер в своем монументальном труде по истории Третьего рейха. Более того, опираясь на какие-то другие показания обитателей бункера, У. Ширер добавлял к сказанному некоторые детали: «Доктор и фрау Геббельс прошли через бункер, попрощались со всеми, кто встретился им в коридоре, и поднялись по лестнице в сад. Там, по их просьбе, эсэсовский ординарец выстрелил дважды им в затылок. На трупы было вылито четыре канистры бензина, но кремация была не слишком хорошо проведена. Те, кто был в бункере, хотели присоединиться к массовому бегству, которое уже осуществлялось, а поэтому не было времени на то, чтобы сжигать тех, кто уже умер».