– Понятия не имею, – признался Кормак.

– Теперь, когда Пиппа встала у руля, они, скорее всего, готовятся к удару по городу, – сказал Рунн.

– Я им этого не позволю, – заявил Хант. – Даже если бы я не служил в Тридцать третьем легионе, я бы не позволил им нападать на ни в чем не повинных горожан. Если мятежники хотят помериться силами на поле сражения – мы дадим им бой. Но я не позволю им бесчинствовать в моем городе.

– Я тоже, – сказал Рунн. – Мои Вспомогательные силы выступят против тебя, Кормак. Против Офиона. Передай командованию: если они сделают хоть шаг, все контакты с Ясным Днем прекратятся.

Тарион молчал. Хант его не упрекал. Русалу в любом случае придется следовать приказам Речной Королевы. Но лицо у Тариона было угрюмым.

– Если ты начнешь оповещать своих в Лунатионе, они спросят, откуда ты знаешь, – резонно заметил Кормак.

– Я готов пойти на риск. А кое-кто из нас умеет сплетать невероятно убедительные истории, – сказал Хант, кивнув на Брайс.

Брайс нахмурилась. Она знала: слова касались не только ее убедительного вранья насчет их контактов с мятежниками. «Как только мы выберемся отсюда, я хочу узнать обо всем, что знаешь ты», – мысленно передал он.

Брайс вспыхнула, хотя и не могла читать его мысли. Но это выражение сменилось ледяной решимостью, замеченной остальными. Она вскинула голову:

– Мы не позволим, чтобы этот механокостюм снова достался астериям. И Офиону тоже. Особенно эскадрону Пиппы.

Хант кивнул. Хотя бы здесь они с Брайс думали одинаково.

– Они до жути обидятся.

– Нам нет до них дела. Своих дел хватает. – Брайс подмигнула ангелу. – Хант, воспламени эту штучку.

– Что вы… – насторожился Кормак.

Принц не успел договорить. Хант коснулся механокостюма и своей молнией расчленил на дымящиеся куски.

Хант не ограничился уничтожением костюма. Его молнии ударили и по припаркованным грузовикам. По каждому. Брайс восхищенно следила за его действиями. Сейчас он был богом молний, воплощением Турра.

Он и похож был на статуэтку, что пару недель назад попала к ней на рабочий стол.

– Ложись! – крикнул сестре Рунн.

Она послушно легла на бетон, зажав голову руками. Грузовики продолжали взрываться. Дрожали стены, падали камни. Потом ее заслонили знакомые крылья.

– На тех грузовиках – серные ракеты! – крикнул Кормак.

Брайс подняла голову. Хант указал на нетронутый грузовик с надписью «Райские пироги»:

– Только на этом. – Должно быть, Хант успел заметить, куда грузили ракеты. Он криво улыбнулся Тариону: – А теперь, Кетос, покажи, на что ты способен.

Водяная стена ударила в грузовик, когда-то возивший пироги, и тот опрокинулся. Магия Тариона создала водоворот, куда и засосало грузовик с ракетами, отправив на дно.

Следом в водную поверхность ударила молния Ханта. Вода сомкнулась, пропустив ее вниз, где молния нашла и взорвала злосчастный грузовик.

Взрывная волна подняла столбы воды, заливая пещеру. Брайс вновь пригнулась к бетонному полу.

Из глубины пещеры с криками выбегали мятежники.

– Пора сматываться, – сказал Кормаку Хант.

Авалленский принц оторопело смотрел на учиненный хаос. То, что он не схватился за меч, было хорошим знаком, но…

– Это был несчастный случай! – перекрывая гул и грохот, крикнул мятежникам принц.

«Напрасно. Никто все равно этому не поверит», – подумала Брайс. Хант подтянул ее к себе, расправил крылья, готовясь к спешному отступлению. Казалось, он не собирался ждать, пока Кормак телепортирует их отсюда.

– Отступаем, – приказал ангел Рунну, занявшему оборонительную позицию. Затем повернулся к Тариону. – Тебе нужна Пиппа? Сейчас или никогда.

Тарион смотрел на хаос, бушевавший за вереницей горящих грузовиков, на мятежников, которые приближались, размахивая оружием. Пиппы среди них не было.

– Я не сунусь в это дерьмо, – пробормотал Тарион.

Кормак поднял руку, пытаясь остановить своих офионских союзников:

– Костюм неожиданно включился и продемонстрировал свою силу.

Хлопнул выстрел. Кормак упал.

Рунн отпускал ругательства, Хант сжимал талию Брайс. Все смотрели на Кормака, зажимавшего рукой плечо, где застряла пуля.

Увидев Пиппу Спецос, появившуюся словно из ниоткуда, Кормак тоже выругался. Скорее всего, авалленский принц требовался ей живым для допроса.

Если Хант сейчас взлетит, он окажется живой мишенью. Особенно в пределах пещеры, какой бы громадной она ни была. Тарион потянулся за ножом у бока. С его длинных пальцев капала вода.

– Не делай глупостей, – предостерег русала Хант. – Кормак, телепортируй нас отсюда.

– Не могу, – выдохнул Кормак. – Горсианская пуля.

– Влипли, – выдохнула Брайс.

Хант был готов рискнуть и взлететь. Плевать ему на пули. Он умел быстро летать. Главное – вытащить Брайс отсюда, потом он вернется и поможет остальным. Безопасность Брайс стояла у него на первом месте.

– Вы все – мертвецы, ванирская сволочь! – закричала им Пиппа.

У Ханта напряглись мышцы спины. Сейчас он резко взлетит, затем столь же резко повернет влево.

Но в этот момент Брайс начала светиться. Свет шел от ее звезды и разливался по всему телу.

– Ориентируйся на мой свет, – тихо сказала она, вкладывая руку в руку Ханта.

– Брайс… – пробормотал Рунн.

В ее волосах блестели звезды.

– Всем закрыть глаза! – распорядилась она.

Хант подчинился, не ожидая, последуют ли за ними остальные. Даже при закрытых глазах свет Брайс был невероятно ярким, ослепительным. Мятежники кричали в бессильной злобе.

– Бежим! – бросила своим Брайс.

Хант открыл глаза. Свет Брайс начал меркнуть. Он по-прежнему сжимал ее мерцающую руку. Вместе они бежали к широкому выходу из пещеры к берегу моря.

– Захватываем лодку! – Тарион указал на ялик, покачивающийся в нескольких ярдах от выхода из пещеры.

На таких яликах мятежники тайно приплывали на свои встречи.

Хант подхватил Брайс на руки, взмыл в воздух и перелетел на лодку. Не дожидаясь, пока подтянутся остальные, он отвязал суденышко и запустил мотор. Когда все пятеро очутились на борту, Хант еще раз убедился, что Брайс сидит рядом, после чего рванул от острова.

– Этой лодке до берега не доплыть, – заявил Тарион, перенимая управление. – Топлива не хватит. Понадобится заправка.

Кормак смотрел на клубы дыма, выходящие из недр пещеры. Казалось, некий великан курил «корень радости».