У Незамуна снова появилась надежда. Казалось, ему больше не угрожают, его не выслеживают и не подозревают. Да и что можно было ему предъявить? Такой старой, хитрой лисе, как он, не так-то просто наступить на хвост. Царица Изис-Неферт, его госпожа, снова обращалась с ним приветливо, и он мог догадаться почему. Она все чаще теперь бывала у этой новой супруги — хеттиянки, которую фараон ценил превыше всех, и вместе с ней плела интриги против Нефертари.

«Для Великой Царской Супруги настали плохие времена», — злорадно думал Незамун. Однако его радость омрачало то, что он не принимал в этом никакого участия. Он больше не был нужен своей госпоже и смирился с этим. Старый жрец хотел одного: провести остаток жизни в мире и довольствоваться тем, чего уже достиг.

«Много у тебя никогда не было», — злорадно нашептывало его ка, но Незамун не слушал его. Огонь честолюбия потух, ни искры его не тлело, и ничто больше не подвигло бы его снова затевать что-либо в интересах своей госпожи. Он выполнял только ее приказы, и, если бы она искала его совета, он всегда был бы в ее распоряжении. Но его советы ей уже давным-давно не нужны…

Однако пора поспешать на службу, потому что Ра уже довольно высоко поднялся над утренним горизонтом. Незамун уже хотел покинуть свой дом, когда слуга доложил ему о посетителе.

— Проси его, — велел Незамун, пребывающий в хорошем настроении.

Молодой, прилично одетый человек поклонился и подошел к ближе.

«Чиновник, — подумал Незамун, — это видно с первого взгляда».

— Ты Незамун, жрец-чтец и управитель двора царской супруги Изис-Неферт?

— Да, мой друг, это я. Что привело тебя ко мне?

— Я из суда, — сказал чиновник тихим, вежливым голосом, — и должен сообщить тебе, что сегодня вечером за час до захода солнца ты должен будешь явиться на допрос.

Уже при слове «суд» сердце Незамуна начало бешено биться, и все его тело покрылось потом.

— На д-допрос?.. — пробормотал он, заикаясь.

— Да, — ответил молодой человек дружелюбно. — На допрос. Лишь только от тебя зависит, будут ли применены пытки.

У Незамуна перехватило дыхание. Не могут же они его пытать! Нет, на это у них нет права!

— Но я совсем ни при чем! Я всю ночь спал здесь, в своем доме. Преступник давно сбежал. Неужели ты думаешь, что он стал бы ждать здесь, пока его схватят?

Чиновник подался вперед, как будто боясь упустить хоть слово.

— Преступник? Могу я спросить, о чем ты? Откуда ты вообще знаешь, о чем речь? Мне кажется, ты поразительно хорошо осведомлен.

Незамун растерянно посмотрел на чиновника. Не сболтнул ли он лишнего?

— Речь может идти только о покушении на принцев Мерире и Монту. Каждый ребенок при дворе знает, что преступников все еще ищут. Меня также спрашивали о какой-то пиле…

— Так-так, каждый ребенок об этом знает… Хорошо, может быть, но преступник или преступники еще не найдены. Ты входишь в круг главных подозреваемых, поэтому тебя и будут допрашивать сегодня вечером, и, как я уже сказал, это может быть и допрос с пытками. Главных подозреваемых пытают, если они не дают показаний.

— Но мне не в чем признаваться! — воскликнул Незамун в отчаянии.

— Посмотрим. Впрочем, мне приказали рассказать тебе о том, как проходит допрос с пристрастием. Каждый подозреваемый должен знать, что его ожидает, не так ли?

Незамун с трудом сглотнул:

— Моя госпожа, царица Изис-Неферт, не оставит этого просто так. Я жрец Амона, управитель двора…

Чиновник снисходительно улыбнулся:

— Случалось, что и главных советников пытали. А теперь к делу. Если ты подробно не ответишь на все вопросы, то для начала тебя изобьют палками до пяти кровавых ран. Это только прелюдия, скажем так, лишь легкий стук в дверь. Если дверь твоего рта на этом не откроется, тебя подвесят на ремнях высоко, очень высоко и оставят висеть так, пока суставы не выскочат из суставных впадин. Я вижу, ты несколько грузноват, Незамун, с тобой это произойдет быстро. Молодым сильным мужчинам бывает потяжелее. Часто приходится привязывать к их ногам груз, чтобы чего-либо добиться от них.

Незамун стал пепельного цвета. Дрожащими руками он схватил кувшин, чтобы налить воду в бокал, но это ему не удалось. Чиновник тут же бросился к нему на помощь и налил полный бокал.

— Ты готов? Я могу говорить дальше?

Незамун только слабо кивнул, и посетитель продолжил:

— На этом этапе допроса обычно признаются. Если нет, то можно выбить признание ударами плети из кожи носорога. С тела, и без того напряженного, кожа летит клочьями. Не самое приятное зрелище. Есть, конечно, бесконечно много возможностей продолжить допрос с пристрастием — огнем, плоскогубцами, плетьми; успех приносит пытка водой. Но я не хочу тебя утомлять, поскольку считаю, что ты настолько умен, что вряд ли позволишь палачу зайти так далеко. Добровольное и подробное признание избавит тебя от многочасовых мук, по сравнению с которыми смерть на костре — настоящее лакомство медом.

Чиновник был еще молод, но он обладал некоторым опытом. Поэтому он четко распознал в Незамуне знаки готовности. Допрос назначен на вечер, и описание пыток еще часами будет стоять перед мысленным взором Незамуна. Одно это ускорит дело. Он быстро распростился со словами:

— Будь готов за час до захода солнца. Чиновник суда незаметно уведет тебя. Как видишь, мы принимаем во внимание твое положение при дворе.

Незамун был оглушен. Ему казалось, что сама смерть посетила его. Они вычислили его, а теперь готовы нанести удар. Сколько им известно, они, конечно, скрывают и ожидают от него признания. А в итоге — эшафот, с пытками или без пыток. В любом случае он пропал, признается ли он добровольно или же после того, как плеть из кожи носорога проедется по его голому, напряженному телу. Жрец вздрогнул. Чем дольше он думал о подобном будущем, тем более стремился к тому, чтобы найти единственно возможный выход. Ему осталось одно: успеть невредимым попасть в руки «ставящих печать бога», а от них — в свой Дом Вечности. И он знал, что есть только один путь — через маленькое святилище Анубиса, расположенное на территории храма Озириса.

У одиноких людей было в обычае еще при жизни заказывать у Анубиса свое бальзамирование и погребение. Сам Анубис в лице своих жрецов следил за «ставящими печать бога», совершал церемонию открывания рта и заботился о достойном погребении. На лице Незамуна появилась язвительная усмешка. Да, он ускользнет от них! При помощи Анубиса он уйдет из этого мира, угрожавшего ему пытками и эшафотом. Он взял чернила, воду и несколько перьев из тростника. Как хорошо, что он захватил два листа папируса из запасов Изис-Неферт. Незамун был опытным писцом, поэтому ему потребовалось около часа, чтобы исписать два листа папируса. Одно из писем было адресовано главному советнику. Он передал его слуге и велел доставить письмо по адресу после обеда, если он, Незамун, тем временем не вернется назад.