– Этот пароход был ведь построен в Германии в 1925 году. Он назывался «Берлин» и первоначально был предназначен для круизов из Германии в Нью-Йорк на той же линии, что и «Титаник»…

– Совершенно верно. Мы приехали во Внуково, где нас уже ждал правительственный самолет. Кроме Сороки, Емельянова и меня летел начальник транспортного отдела Генпрокуратуры, еще два-три генерала, один полковник, а также ряд должностных лиц Министерства морского флота СССР. Рассвет 1-го сентября мы встретили на высоте 10 тыс. метров. Сорока объявил совещание, которое провели в имеющемся на борту небольшом зале заседаний. Было сказано, что вечером 31 августа «Адмирал Нахимов» вышел из Новороссийска курсом на Сочи. Вблизи мыса Дооб его протаранил сухогруз «Пётр Васёв». Все сошлись во мнении, что судя по всему имело место нарушение Правил предупреждения столкновения судов. В аэропорту Новороссийска нас ждали машины, которые доставили нас в горком партии, где должна была заседать правительственная комиссия. Руководителем комиссии был назначен Гейдар Алиев – первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. Но мне это было неинтересно – я был полон желания попасть на место катастрофы. Что-то мне подсказывало, что нужно быстрее попасть на оставшийся на плаву сухогруз «Пётр Васёв», который шел из Канады с грузом ячменя. Необходимо было как можно быстрее изъять документацию, в которой содержалась судовая информация о курсе судна и отдаваемых капитаном командах. Мне повезло, что со мной поехал сотрудник центрального аппарата КГБ СССР, причем в прошлом штурман – а для меня это была первая морская катастрофа. В порту шли спасательные работы. Нас направили на нужный причал, где нас ждал катер. Когда мы отплыли, навстречу нам стали попадаться такие же небольшие судна, которые доставляли всплывшие на поверхность трупы – они лежали прямо на палубах. Всех спасшихся подобрали еще ночью. В районе места катастрофы было заметно масляное пятно, в котором плавали какие-то обломки. Здесь же стоял «Пётр Васёв», команда которого тоже участвовала в спасательной операции и доставала трупы. Попасть на палубу оказалось нелегко. На судне уже находились пограничники во главе с офицером-армянином, который поинтересовался, кто мы такие. Он связался с берегом и получил «добро». Но когда спустили трап, он оказался над нами выше примерно на метр. А волнение было три балла, то есть в качку нужно было прыгнуть и уцепиться за трап. Со второго раза мне это удалось, и мы поднялись на палубу. Прежде всего требовалось изъять ленту курсографа и ленту реверсографа (устройство регистрации манёвров) плюс судовой журнал – черновой и чистовой (я этого не знал, и мне подсказал товарищ из КГБ – как выяснилось впоследствии, это имело огромное значение). Я сразу пригласил капитана судна Виктора Ткаченко. Держался он очень уверенно и сразу заявил, что виновны судоводители «Нахимова». «Я двигался, не меняя курса», – заявил он. У него стоял солидный компьютер – «Пётр Васёв» был оснащен японской системой автоматической радиолокационной прокладки курса (САРП). Ткаченко стал демонстрировать, что двигался только по прямой. Я тут же записал его показания на диктофон и потребовал изъять курсограф, на что он возразил, что до захода в порт согласно правилам не может его отдать. Тогда я приказал поставить возле прибора часового с автоматом, чтобы никто не трогал ленту. Поскольку распоряжается на месте происшествия следователь. После этого мы занялись изъятием бортового журнала – чистового, чернового и копии в машинном отделении. Всё это я узнал от моего коллеги из КГБ – он оказал мне неоценимую помощь, указав, где и что изымать. Мы также осмотрели три или четыре трупа и зафотографировали носовые повреждения. Как выяснилось позднее, сухогруз имел бульб – каплевидный выступ носа ниже ватерлинии для улучшения ходовых качеств, которым он как тараном пронзил борт «Нахимова» по миделю (по центру), оставив пробоину размером 80 кв. м, так что «Нахимов» лег на правый борт и пошел ко дну практически мгновенно. В конце дня сухогруз встал у пирса под разгрузку, а мы вместе с понятыми вскрыли приборы и изъяли ленты. Таким образом, мы спасли информацию, которую могли уничтожить.

– А кто мог это сделать?

– Во всяком случае, когда мы сходили по трапу, я услышал топот, как будто к нам приближалось стадо бизонов. Оказалось, это навстречу нам бежали работники Министерства морского флота за лентами самописцев и журналами, которые уже были у нас. Министр морского флота СССР Юрий Михайлович Вольмер также был здесь. Мы же сели в машину и уехали в транспортную прокуратуру Новороссийска. На этом первый день закончился. Впереди было еще пять месяцев работы.

– Я слышал, что, когда «Адмирал Нахимов» в 22:00 был готов к отплытию, на причал подъехали автомобили с опоздавшими пассажирами – начальником Управления КГБ СССР по Одесской области генерал-майором Алексеем Григорьевичем Крикуновым, его женой и детьми.

– Да, мне потом один из матросов показал, что после столкновения этот матрос прибежал в каюту-люкс со словами: «Товарищ генерал, мы тонем, я выведу вас наверх», на что Крикунов ответил: «Вы что паникуете? Если бы мы тонули, мне бы уже с мостика позвонили». Через восемь минут все было кончено – генерал и его семья погибли.

– А как было организовано дальнейшее следствие?

– Вокруг места аварии стояло до двадцати судов, откуда спускали водолазов, которые проникали на корабль и вынимали оставшиеся там трупы. Эти трупы осматривались, описывались, перегружались на катера и уходили на 15-й причал, где разгружались в рефрижераторные вагоны для подготовки к опознанию. Руководил этой группой член моей бригады, заместитель прокурора Краснодарского края – начальник следственного управления Краснодара Евгений Моисеевич Басацкий. У него было человек 15–20 следователей. Всего было обнаружено 359 трупов, и еще 64 так и остались внутри корабля. Поскольку корабельные карты и документы сохраняются в воде, я попросил Басацкого организовать их поиск и подъем. И к вечеру мне принесли большую карту с проложенным маршрутом, которую я приобщил к делу и которая многое прояснила.

В 22:30 капитан «Адмирала Нахимова» Вадим Марков, который шел курсом 154,2°, получил информацию, что со стороны пролива Босфор идет сухогруз «Пётр Васёв», который по предварительной договоренности пропустит пароход – хотя по правилам пропускать должен был корабль слева, т. е. «Адмирал Нахимов» (помеха справа). Однако Пост регулирования движения судов предложил «Петру Васёву» пропустить пассажирский пароход, на что Ткаченко в нарушение Международных правил согласился. «Адмирал Нахимов» лег на курс 160° для прохождения через зону разделения движения. После этого капитан Марков передал вахту второму помощнику Александру Чудновскому, покинул мостик и отправился в свою каюту отдыхать. Вскоре между судами по связи состоялся такой диалог:

«Адмирал Нахимов»: Вы можете нас пропустить, у нас на борту 1000 туристов и наш курс 160 градусов?

«Пётр Васёв»: Идите!

«АН»: Мы можем идти тем же курсом и не сбавлять оборотов?

«ПВ»: Да, можете идти.

«АН»: Вы пропустите нас?

«ПВ»: Да, идите!

При этом пеленг на обоих судах указывал на их сближение. Ткаченко же смотрел только на экран компьютера, который не показывал никаких изменений. «Прибор показывает красивое расхождение», – заявил он третьему помощнику. Уже в ходе следствия члены экипажа рассказали о пристрастии Ткаченко к «красивым» расхождениям на дистанциях порядка 100–180 метров… При этом он начал сбавлять скорость – что оказалось непростой задачей, поскольку сухогруз был загружен. В свою очередь Чудновский начал отворачивать влево от стремительно идущего на него «Петра Васёва» – сначала на 5°, затем на 10° и ещё на 5°, взяв курс 140°, продолжая идти с неизменной скоростью – 12 узлов. В 23:12, услышав три гудка, поданных сухогрузом, на мостик «Адмирала Нахимова» прибежал капитан Марков. В ту же минуту «Пётр Васёв» на скорости 5,4 узла (10 км/ч) врезался в правый борт пассажирского парохода. На борту началась паника, многие стали прыгать за борт. Шлюпки спустить было невозможно, команда сбрасывала самораскрывающиеся резиновые плоты. Из повреждённых баков «Адмирала Нахимова» начало выливаться топливо, образуя на воде толстую маслянистую плёнку, в которой барахтались люди, плавали обломки палуб, скамейки, шезлонги, плоты, жилеты. На одном из плотов сидел капитан Марков, а женщины находились в воде и держались за шлюпку. При этом многие мужчины отдавали доставшиеся им спасательные жилеты женщинам и детям. Часть пассажиров, особенно дети, оказалась заблокированными в каютах, коридорах и на трапах – все они погибли. Второй помощник Чудновский незадолго до этого отправился в свою каюту, заперся и утонул вместе с кораблем. В 23:20, спустя 8 минут после столкновения, «Адмирал Нахимов» с креном 60° на правый борт ушёл под воду в 3,5 км от берега и погрузился на дно на глубине 47 м.