chitay-knigi.com » Фэнтези » От войны до войны - Вера Камша

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 136 137 138 139 140 141 142 143 144 ... 152
Перейти на страницу:

– И как? – Робер пробовал скрыть растерянность, но у него получалось не очень убедительно.

– После приема меня считают дурачком, а моих сторонников – толпой выродившегося сброда. Наш отъезд в Алат для всех – признание собственного бессилия. Меня это устраивает.

– А гоганы и «истинники»?

– Ара разрушена, без нее, Мэллит говорит, Енниоль слеп и глух, а эсператисты видят во мне такого же дурня, что и другие. Зеленоглазый и все твари его, я ведь и в самом деле был легкомысленным болваном, теперь пригодилось.

Робер тронул рукой запястье, на котором больше не было ни испугавшей Енниоля отметины, ни браслета Мэллит. Альдо играет с огнем, ему кажется, что он обвел вокруг пальца опытных игроков, но так ли это?

– Почему ты не сказал мне сразу?

– Сначала ты болел, причем как-то непонятно… На тебя надели гоганскую побрякушку, кто знает, вдруг рыжие через нее за тобой следили… А потом… Прости, но я хотел, чтобы ты на глазах у шпионов сцепился с Кавендишем и прочими берхаймами… Чтобы было ясно, мы только ссориться горазды.

Принц наполнил стопки и протянул одну Роберу:

– Маршал прощает своего короля?

Не прощает, потому что не был обижен, только удивлен… Альдо тоже многого не знает. Про Мэллит, про разговор с Клементом, про встречу с Енниолем, про Лауренсию… Похоже, все имеют секреты ото всех, так что сюзерен прав, а осадок на душе, что ж, он возникает сам по себе, его не смоешь.

– Все в порядке, Альдо. Но ты меня просто потряс.

– Правда? – Политик исчез, на Робера вновь смотрел жизнерадостный щенок. – Тогда пиши тем своим друзьям, которые не протухли. Мы пригласим их в Алат на осеннюю охоту!

2

Дом продан, вещи сложены, вьючные мулы наняты. Сорок шесть лет! Она не была в Алате сорок шесть лет, и вот возвращается… Куда? К кому? Вроде бы домой, но братец Альберт ей никто, а племянников и их детей она и вовсе не видела. У нее нет родных, кроме Альдо и Робера, но они скоро уйдут – молодым сильным мужчинам рядом со старухой не место.

Адриан, обвенчав молоденькую паломницу с принцем Раканом, погубил ее жизнь, и все равно Матильда была благодарна покойному Эсперадору, он хотел ей помочь, а она… Она была дурой, позарившейся на смазливенькое ничтожество и не заметившей настоящего человека. Конечно, Адриан, уже тогда подававший огромные надежды, вряд ли бы решился бежать с дочерью герцога Алати, но можно было жить и во грехе, беды-то! Согрешила ж она ради Анэсти, ослушавшись отца, согрешила бы и ради Адриана, пожертвовав таинством брака… Лечь в постель с церковным благословением или без него, какая к Леворукому разница?! Лишь бы мужчина был желанным. А теперь Адриан упокоился под серой каменной плитой, на которой горят семь негасимых свечей.

Через год живое пламя заменит бронза, а посредине плиты встанет мраморный лев, знак ордена Славы, из которого вышел покойный Эсперадор, но этого Матильда Ракан уже не увидит. Она здесь в последний раз. Днем они с Альдо были на могилах Анэсти и Эрнани, но с Адрианом она простится одна.

Матильда не желала видеть ни паломников, ни клириков, потому и пришла на ночь глядя. Кладбищенский сторож, за три золотых открывший боковую калитку, набивался в провожатые, но вдова велела оставить ее в покое. Покойников бояться нечего, а грабители на кладбище Семи Свечей не промышляют. Женщина не торопилась – вечер выдался замечательный, пахло кипарисовой смолой, ветер шевелил темные ветви, сквозь которые розовело небо.

На кладбище Семи Свечей хоронят лишь цвет духовенства, места там хватает, и могилы не лепятся одна к другой. Захоронения начинались у стены храма и тянулись в глубь старой кипарисовой рощи. Адриан лежал последним, и принцесса добрела до цели, когда вечер плавно перерос в лунную ночь. Твою кавалерию, у надгробия Эсперадора кто-то был, кто-то в широких бесформенных одеждах. Монах, раздери его кошки! Вроде со дня избрания нового Эсперадора ночные бдения на могиле усопшего прекращаются? Первой мыслью принцессы было повернуться и уйти. Нет, она не испугалась, просто не хотелось говорить с чужим человеком, который наверняка окажется ханжой или фанатиком.

– Фокэа, – окликнувший ее голос был негромким и приятным, но почему она «фокэа»? Матильда где-то слышала это слово, но что оно значит, не помнила. Как бы то ни было, уйти теперь было неприлично. Женщина миновала два высоких дерева, словно охранявших могилу Адриана, и обомлела. Перед ней стоял олларианец в полном облачении!

Сама Матильда никогда с талигойскими еретиками не сталкивалась, но знала, что черные сутаны с белыми воротниками носят именно они. Истинные эсператисты считают черный цвет цветом вызова, не подобающим слугам Создателя, смиренно ожидающим возвращения Его, а тут на тебе! Еретик в святая святых Агариса!

Олларианец сделал шаг навстречу, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. Он был весьма недурен собой.

– Их должно быть восемь, фокэа – еретик внимательно посмотрел на Матильду, – семь и одна. Она горела отдельно, но теперь не горит.

– Как вы меня назвали, сударь? – Твою кавалерию, не хватало, чтоб ее увидели болтающей с олларианцем!

– Есть свечи и свечи, – собеседник не удосужился ответить. – Сначала была одна, затем стало девять. Одна погасла, и ее зажгли вновь, но с другого конца. Пламя восьмой видят лишь избранные…

Сумасшедший? Похоже. Только сумасшедший мог заявиться в черном балахоне на могилу Эсперадора, да еще ночью. Хотя, можно подумать, она пришла днем.

– Сударь, не могли бы вы оставить меня одну?

– Нет, – покачал головой еретик, – это опасно. Для тебя.

– Я не боюсь покойников! – отрезала Матильда. – А от разбойников у меня есть пистолет.

Пистолета у нее не было, и зря. Больше она без оружия из дому ни ногой. Монах не опасен, но все равно ночью нет ничего лучше заряженного пистолета. Если ты, разумеется, не в постели с любовником.

– Разбойников здесь нет, – священник придвинулся еще ближе, – здесь никого нет. Идемте, я провожу вас. В память великого сердца и великого разума.

Уйти? Еще чего! Она пришла к Адриану, и никакие сумасшедшие аспиды ей не помешают.

– Его здесь нет, фокэа, – тихо произнес олларианец, – нет и никогда не было. Его вообще нигде нет. Но ты есть, и он хотел, чтобы ты была. Он виноват перед тобой, но он не мог иначе. Он был восьмым и стал первым из семи, он искал девятого и не нашел, а тот был рядом.

Какой бред! Это слишком даже для сумасшедшего, бродящего ночью по кладбищу в черных тряпках. И что все-таки значит «фокэа»?

– Никто из четверых не станет Одним, а Один может заменить любого, – безумец продолжал говорить внятно и торопливо, – только кровь помнит, фокэа, кровь, а не разум. Было четверо и один. Старый долг не заплачен, старые раны не залечены, а время на исходе.

Кэртиана смотрит в Закат и ждет, долго ждет. Спасение может родиться лишь из гибели, ведь проклятие родилось из спасения, и ничто не ушло до конца. Ты должна знать, что цена Зверя – жизнь. Имя Зверя забыто, а Зову цена – смерть.

1 ... 136 137 138 139 140 141 142 143 144 ... 152
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности