И не так чтобы очень дорого – справилась бы и без папочки. Во всяком случае, теоретически.

Эмодзи_привлекательной_блондинки_с_толстым_мешком_золота_в_руке_презрительно_разглядывающей_небольшой_затасканный_земной_шар.png

В Стамбуле было жарко.

Это было первым, что я заметила.

Вторым, что я заметила, был усатый изможденный турок, похожий на Фредди Меркьюри, победившего плоть постом и молитвой. В качестве доказательства своего духовного подвига он держал в руках табличку со словом «Александра».

– Меня зовут Мехмет, – сказал он по-русски. – Здравствуйте, Александра.

– Саша, – поправила я. – Здравствуйте. Вы мой гид?

Он кивнул.

– Машина нас ждет.

Машиной оказался серый «мерседес» – пожилой и, как это говорят про загорелых плейбоев, хорошо состарившийся мерин. Шофер походил на свое авто. Он был сед и стар, но излучал хорошее настроение даже стриженым бычьим затылком.

– Я отвезу вас в гостиницу, – сказал Мехмет, – чтобы вы отдохнули от перелета.

Я хотела сказать, что не особо от него устала – но решила все же принять душ и переодеться под стамбульский климат.

Мехмет осторожно рассказывал местные политические новости (плохие люди мутят воду, не надо верить всему, что пишут – как будто сегодня кто-то чему-то еще верит), а я глядела в окно на притворившуюся Европой Азию.

Азия в наше время так хорошо притворяется Европой, что получается лучше, чем у самой Европы, которая в основном притворяется северной Африкой. Но многое в Азии не замазать никаким макияжем: оливковые тона, эта древняя пыль. Эти лица. Ну и политика, наверно – она ведь, если разобраться, всегда просто функция климата. Угнетенные солнцем. Не зря ведь Мехмет про это бубнит всю дорогу.

Со мной часто бывает, что какое-нибудь место в чужом городе вдруг кажется знакомым. Вот и здесь случилось то же самое: уже в центре Стамбула я выглянула из окна машины, и мне показалось, что мы в Москве – недалеко от Кремля, на одной из старых улиц. Это было странное и щемящее чувство. Словно я с детства знала наизусть все здешние кафешки и подворотни, где и прошла моя жизнь…

Но это была не та Москва, откуда я прилетела, а тот ее вариант, что видишь иногда во сне. Один из вариантов, скажем так. В этой другой Москве имелось подобие Большой Никитской, где на полдороге от Тверского бульвара к Кремлю стояла колонна Константина.

Я потом узнала, что когда-то эта колонна была покрыта золотом и торчала в центре огромной пустой площади, примерно как Адмиралтейский столп перед Зимним Дворцом. И когда турки взяли Константинополь, перепуганные жители собрались вокруг колонны в расчете на то, что их вот-вот спасет обещанный православным руководством ангел. О том, что с ними случилось дальше, история политкорректно умалчивает. Но ангел скорей всего не явился, иначе попы напоминали бы про это каждый день.

Гостиница мне понравилась. Она была в историческом центре. И даже ее архитектура оказалась чисто стамбульской, в том смысле, что этих архитектур было сразу несколько.

Мы вошли в старый двор, приблизились к сложному пересечению геометрических форм, образованному налезающими друг на друга стенами разных эпох и стилей (было даже непонятно, в какое из просвечивающих друг сквозь друга зданий мы входим), открыли тяжелую дверь – и вступили в коридор со спрятанными в зеркалах лампами, кондиционированным воздухом и приветливейшим усачом в белом мундире за стойкой. Это было похоже на спрятанную в бесформенных скалах пещеру из «Тысячи и одной ночи».

И еще на Айя-Софию, точно так же скрытую наросшими на ней архитектурными ракушками и полипами – я подумала это, увидев над ресепшеном картину с собором.

Айя-София – правда, не такая большая – была на стене и в московской кофейне «Стамбул». А в самом Стамбуле она встретила меня в гостинице. Если нужен новый знак, вот.

Я прямо у стойки договорилась с Мехметом о завтрашней экскурсии в собор и отпустила его. Приятно дать усатому тестостероновому мужчине десять евро на чай. Как будто снимаешься в прогрессивной рекламе кроссовок «New Balance». Я имею в виду новый баланс сил на планете.

Мой номер оказался маленьким (центр есть центр), но милым. На стене было большое зеркало, а в его середине – как бы окошко в тропический рай: далекий песчаный пляж, пальмы и набегающее море.

Вот оно, отражение твоей эксклюзивной души, как бы говорило заведение… И это просто замаскированный в зеркале телевизор, добавлял внутренний голос. Я такого еще не видела. Как-то уж слишком символично.

На самом деле я прилично устала, но решила, что все же прогуляюсь в сторону Айя-Софии. Завтра мне предстояло идти туда с гидом и «все понимать», а сегодня я хотела поглядеть на здание собственными наивными глазами. Знак есть знак.

Сколько я слышала про этот собор. А теперь до него пять минут пешком… Я приняла душ, надела длинное синее платье (сначала хотела надеть черное, но оно было коротким и выглядело немного неаскетично, скажем так – а я все-таки шла в храм), положила в сумку сложенную хлопчатобумажную косынку (на всякий случай) и вышла на улицу.

Выяснив направление, я поплыла сквозь вечерний Стамбул, но уже через несколько шагов поняла, что София подождет.

Мне жутко хотелось есть – и я села за первый попавшийся ресторанный столик на улице. Через пять минут я уже увлеченно макала свежевыпеченный лаваш в какой-то невероятно вкусный местный дип.

У меня было странное чувство, что я не одна.

Понимаю, как это звучит, но я имею в виду не людей. Мне казалось, что в темном небе надо мной раскрылось много-много глядящих на меня ван-гоговских глаз, и я с трудом удерживалась от того, чтобы не подмигнуть им всем.

В общем, в собор я опоздала – и, поужинав, пошла в гостиницу.

Ночью мне снилось, будто я все еще иду в Софию. Я понимала иногда, что сплю, но тут же забывала. За всю дорогу я ни разу не увидела самого собора – сначала его заслоняли архитектурные кораллы, затем он навис прямо над головой невыразительной вертикальной стеной, а потом я была уже внутри.

Там было полутемно, горели свечи и пел далекий церковный хор (скорей всего, аудиозапись за алтарем, мудро подумала я во сне). Не зная, куда иду, я побрела вверх по узкому и слабо освещенному коридору. Чем выше я поднималась, тем светлее и холоднее становилось вокруг, и это меня удивляло – холодный воздух должен опускаться вниз. Потом я вспомнила, что сплю и надо мной работает кондиционер. И опять забыла.

Впереди что-то сверкало.

Это была большая золотая птица – усеянный самоцветами и камнями павлин с огромным хвостом, похожим на траченый молью круглый шелковый ковер. Павлин был сделан очень искусно – и, хоть он нес на себе множество грубых отметин времени, я изумилась его красоте. А потом окончательно проснулась.