Подойдя к одной из башен, я решил осмотреться, дабы найти вход внутрь. Убедившись, что там, где находился я, его не было, я решил обойти тюрьму вокруг. Подойдя к следующей башне, я увидел большую дубовую дверь, на которой было одно маленькое окошечко с решеткой с тяжелым кольцом, за которое, по всей видимости, стучали в дверь. Взявшись за то самое кольцо, я сильно постучал несколько раз. Видимо, звук вышел очень внушительный и громозвучный, так как почти сразу я услышал какие-то шевеления за дверью и скрип засова, закрывающего то самое окошечко, расположенное на двери.

— Кто? — раздался тяжелый голос по ту сторону двери.

— Я Энтони Болт.

— Ну и что тебе надо?

— Я ищу одного человека, его зовут Джек, он был арестован сегодня утром.

— Ты на часы смотришь? Приходи утром, — после этих слов стражник уже хотел было затворить ставню, но я опередил его, сказав: — Постойте! Я готов заплатить, мне просто нужна информация, — после моих слов в решетке окна появилось лицо стражника. Грубое, небритое, немного запачканное сажей. Он сурово посмотрел на меня, спросив:

— Сколько?

— Вот, — ответил я, протянув ему точно такой же мешочек монет, какой давал паромщику некоторое время назад. Взяв через решетку мешочек с монетами, стражник проверил подлинность монет, после чего поднял на меня взгляд.

— Спрашивай, — сказал он.

— Этот человек, Джек, он у Вас?

— Да, его привели сегодня с утра.

— За что его арестовали?

— Я точно не знаю. Протокол составится только на суде, а суд этого моряка будет лишь завтра.

— Неужели тебе совсем ничего не известно?

— Я знаю лишь то, что он разрыл могилу дочки одного богатого господина, мистера Чарльза Рэмона, кажется.

— И это все? — спросил я, испытывая по-прежнему внутреннее беспокойство.

— Сказал же, не знаю! Приходи завтра к этому же часу.

После этих слов стражник отпрянул от окошка, затворив его на крепкую щеколду. Да, думал я, как скверно принимать решения, будучи не в здравом уме. На дворе уже была глубокая ночь. Северный ветер пронизывал насквозь и сметал все, что попадалось на его пути, и я также не был исключением. Вокруг лишь голые камни, тьма и стены городской тюрьмы. До рассвета было еще очень далеко, а между тем раскинувшееся тело темной реки отделяло меня от моего дома. Не найдясь, что делать, я решил прогуляться вдоль побережья хладных вод. Река сегодня была практически бесшумна, и лишь изредка небольшая волна, набегавшая на берег, разбивалась о камни, разлетаясь на множество мелких капель. Под ногами мирно покоились камни: маленькие, средние, немного скользкие от воды. Запечатлевшие и хранившие в себе множество сцен и эпизодов жизни людей, попавших в это место; кто случайно, кто за свои прегрешения, кто за ошибки, но в любом случае, всегда платившие свою цену за покупку билета на выход из сего земного ада. Немного утомившись от столь продолжительного бдения, я расстелил плащ на единственное найденном мною сухом месте и, свернувшись калачиком, погрузился в крепкий, глубокий сон.

Проснулся я от совершенно неприятных ощущений на моем лице. Открыв глаза, я понял, что источник этих самых ощущений — грубая женская рука, хлеставшая меня по щекам. Сфокусировав взгляд на ее хозяйке, я увидел старуху, очень неприятную на вид, в старом заляпанном платье, поверх которого был надет не менее ужасный фартук и какая-то заплатанная со всех сторон фуфайка.

— Вот ведь пьян! — ругалась на меня старуха, — напьются ведь, а потом валяются тут, народ стращают!

— Да ты что, старая! — остановил я старуху, схватив ее за руку, — в своем уме?!

— А проспался уже?

— Какая я тебе пьянь! Безумная!

— А ну ступай отсюда, не видишь что ли, сети здесь раскинуты, ступай давай!

Поднявшись с земли и решив, что не стоит опускаться до уровня черни, вдаваясь в склоки с сумасшедшей старухой, я поднял с земли свой плащ и направился в сторону парома под все еще звучащий, но к моему счастью, уже удаляющийся голос старой карги. Дойдя до переправы, я увидел вчерашнего паромщика и, поприветствовав, залез в его лодку.

— Ну что, — спросил меня паромщик, — нашел Джека?

— Да, теперь я точно знаю, что он здесь.

— Ну, так ты уже придумал, как ты его вытащишь? — спросил он меня, хитро ухмыльнувшись.

— Почти. Кстати, сегодня ночью мне опять понадобится твоя помощь.

— Ну знаешь, на ночные переправы можешь больше не рассчитывать.

— Ну ладно, — сказал я, — а мне казалось, тебе нужны деньги.

— Я готов одолжить тебе свою лодку, заплати и плыви сам.

— Договорились!

Через некоторое время мы приплыли к берегу, с которого я отправлялся в путь еще вчера. Отдав паромщику несколько монет за переправу, я направился в центр города. Сегодня в мои планы входило посетить ту самую Маргарет Стоун, с которой я некогда познакомился на кладбище. Насколько мне помнилось, мисс Стоун была близкой подругой Эрин Рэмон, к тому же, со слов Ален, Маргарет пользовалась плохой репутацией в светском обществе в связи со своей эксцентричностью и пристрастию к авантюрам. Как упоминала Ален, мисс Стоун жила на улице Уолт Стрит, находившейся не так далеко от самого сердца Лондона. Поэтому именно туда и лежал ныне мой путь.

Вспомнив по дороге, что еще со вчерашнего вечера во рту у меня не было и крошки хлеба, я заглянул в местную пекарню, владелицами которой была семейная чета Мэрилов, и, купив свежую, еще пропитанную жаром печи булку, принялся за свой завтрак.

Дойдя до улицы пересекавшейся с Уолт Стрит, я свернул за угол и, пройдя еще некоторое количество домов, очутился перед жилищем мисс Стоун. С виду дом не представлял ничего особенного, я бы даже сказал, вообще ничего. Это был не очень большой дом в два этажа, стены, бывшие когда-то белыми, несколько потемнели и поиздержались от времени. На верхних окнах виднелись аккуратные ставни и тяжелые шторы, способные скрывать, при желании, жизнь молодой женщины от посторонних глаз. Небольшой сад, примыкающий к дому, был в совершенно запущенном состоянии, что сразу указывало на редкое пользование этой частью жилища.

Подойдя к входной двери, я постучал. Через некоторое время внутри дома послышались шаги. Еще через некоторое время дверь отворилась. Передо мной стояла негритянка, видимо, служанка мисс Стоун, темнокожая женщина средних лет, возможно, около 30. Немного полновата и, если можно так выразиться, водяниста. На ней было надето светлое платье, рукава которого были закатаны немного повыше локтя. Небольшой фартук, отдававший лимонным оттенком и белый платок на голове, замотанный каким-то странным образом, не понятным для моего простого ума.