– Ничего подобного, – возразила Джейн. – Он в самом деле приезжал в Бэкинфорд несколько лет назад, но никто его не узнал. Говорят, он был очень обескуражен, повторял каждому свою фамилию и подмигивал при этом, но так и уехал, ничего не добившись. У всех свои заботы.

– Скажите, – спросил мистер Годфри, – кто-нибудь из вас его видел?

– Что, извините?..

– Вот вы, мисс Праути, или вы, мистер Хоуден, – вы сами видели, как мистера Торсби бьют газетой или, наоборот, никто не признает? Вы были здесь в это время?

– Нет, – сказал Роджер, – но мне рассказывало множество почтенных людей. Джеффри Герберт, например, когда мы с ним ловили окуней в позапрошлом году и он забыл их в крапиве, и много кто еще.

– А мне не помню кто, – сказала Джейн. – По-моему, все. Миссис Хислоп часто упоминает об этом как о событии, всем известном. «Он прямо как Торсби, когда тот стоял и подмигивал всем», – говорит она.

– Прекрасно. Разумеется, пройти в обратную сторону и найти исток этих рассказов в нашем случае невозможно. При ограниченном числе жителей и живости, с какой они обмениваются всяким вздором, нам не определить, что кому принадлежало. Сделаем иначе. Скажите, мисс Праути, какова была в вашей версии рассказа причина, заставившая мистера Торсби приехать в Бэкинфорд?

– Кажется, у него здесь были родственники, – сказала Джейн. – Или дом, в котором он провел детство. Он приехал все это навестить.

– Спасибо, мисс Праути. А кому-нибудь из вас доводилось слышать смешанную версию? В которой бы мистер Торсби приезжал в Бэкинфорд по причинам, изложенным мисс Праути, и его встречали шумовками, как в рассказе мистера Хоудена?

– Кажется, нет, – сказала Джейн.

– Определенно, нет, – сказал Роджер. – Его всегда бьют, когда он приезжает с лекцией. Я привык, что за одним неизбежно следует другое.

– Хорошо. Значит, оба варианта сохранились в чистоте, не взаимодействуя друг с другом. Нам повезло.

– Что дальше? – азартно спросил Роджер.

– У мистера Фентона, – начал мистер Годфри, – есть сын, который учится в школе.

– Милый мальчик, – сказала Джейн. – Уже совсем взрослый.

– Джеффри Герберт говорит, он ловит окуня, когда тутовник уже в полном цвету, – сообщил Роджер. – Джеффри Герберт сильно порицает эту новую моду.

– Их учитель древних языков, – продолжал мистер Годфри, – человек молодой, но весьма усердный. Когда они взялись за Ливия, он задал им читать о фалерийском учителе. Мальчик приходил ко мне спросить, что значит non ad similem. Если вы вспомните эту историю, то без труда заметите ее сходство с рассказом мистера Хоудена. В обоих случаях перед нами учитель-предатель, намеревающийся погубить славу города и вопреки своим расчетам отданный в распоряжение детей, которые гонят его розгами, на потеху растроганным отцам и матерям.

– Ишь ты, – восхищенно сказал Роджер.

– Потом, – сказал мистер Годфри, – молодой человек задал им из Плутарха. Можно только приветствовать такой выбор. Он остановился на том отрывке, когда Цицерон возвращается из Сицилии в Рим, уверенный, что там все полно его славой, и от первого знакомца слышит: «Постой, а где ты был в последнее время?»

– Да, это должно настраивать школьников на философский лад, – сказал Роджер.

– Как можно заметить, версия мисс Праути рассчитана на людей с более разборчивым вкусом, – сказал мистер Годфри, – на тех, кому дети, шумовки и крыжовник ничего не говорят и кто предпочтет ироническую картину обескураженного тщеславия грубому задору уличной свалки. Если мы ближе исследуем вопрос, то наверняка выясним, что версия мистера Хоудена возникла и начала распространяться по Бэкинфорду несколько раньше, чем версия мисс Праути. Было бы, однако, ошибкой считать, что временная последовательность этих двух рассказов имеет причиной художественную взыскательность их творца. Нет, их очередность, как и самое содержание, существует лишь благодаря скромному школьному учителю, составившему программу так, а не иначе.

– Погодите, – сказала Джейн. – При чем здесь маленький Фентон? Вы думаете, он сочинил все эти истории? Зачем ему?

– Я как раз подхожу к этому пункту, – отозвался мистер Годфри. – Если вы зададитесь вопросом, кому выгодно распространять рассказы о посещении здешних мест мистером Торсби – иначе говоря, кто с особенной ревностью должен следить за любым покушением на славу Бэкинфорда – вы легко обнаружите человека, который потерял бы особенно много, если бы битва при Бэкинфорде пошатнулась в общем мнении. Я имею в виду миссис Мур с ее «Спящим пилигримом». Она живет этим сражением, ибо других поводов приезжать в Бэкинфорд у людей нет, и если бы мнения мистера Торсби овладели умами, ей пришлось бы терпеть самое грустное зрелище на свете – меблированные комнаты, которые никто не снимает. Поэтому все, что способно выставить мистера Торсби на посмешище, найдет в миссис Мур друга и союзника. Мистер Фентон вдовец и один занимается воспитанием сына; теплые отношения, связывающие его с миссис Мур, общеизвестны. Младший Фентон, я полагаю, не делает секрета из тех исторических сведений, которые ему сообщают в классе, и если бы миссис Мур, с ее предприимчивостью, взялась сочинить несколько легенд патриотического рода, с ее стороны было бы разумно опираться на рассказы, которые, видимо, весьма хороши, если ими и через две тысячи лет занимают досуг школьников.

– Это сплетни, – с возмущением сказала мисс Робертсон.

– Это критика источников, – сухо ответил мистер Годфри.

– Спасибо, – сказал инспектор, – это очень интересно.

– Я уверена, – звучно сказала мисс Робертсон, – что мистер Торсби в самом деле приезжал в Бэкинфорд. Конечно, его все узнали. Никто не сказал ему ни слова, но он увидел в общих глазах такое презрение, такую насмешку, что, не в силах снести этой безмолвной пытки, сжигаемый стыдом, он поспешил расплатиться и покинуть наши места.

– Вы так думаете? – с интересом спросил мистер Годфри.

– Мне жаль прерывать этот разговор, – быстро сказал инспектор, – но я хотел бы сказать, что поскольку дело идет об убийстве…

– Каком убийстве? – взволнованно переспросила мисс Робертсон. – О нет, это несчастный случай. Эмилия споткнулась, упала и ударилась об угол стола…

– Он круглый, – заметил Роджер.

– В таком случае меня бы здесь не было, – сказал инспектор. – Но дело в том, мисс Робертсон, что коронер сделал вывод о насильственной смерти. Удар тяжелым предметом в висок. Мистер Годфри, вернемся к тому моменту, когда вы вышли из своей комнаты и пошли вниз. Вы что-нибудь говорили при этом?

– Когда вышел в коридор?.. Нет, не говорил. У меня нет привычки разговаривать с самим собой. Я не настолько общителен.

– И вы не упоминали, скажем, аспидное масло?

– Нет, я не упоминал аспидного масла, – с легким раздражением сказал мистер Годфри. – Но если мне расскажут, что это, я постараюсь его упоминать.