– Какой бред, – искренне удивился Гениальный Громович. – Вер, твоя подруга интеллектуально ущербна. Я всегда тебе это говорил.

– Знаю, что ты не любишь Нинон, – поморщилась я. – Она просто своеобразная. Но, согласись, рациональное зерно в ее словах есть.

– Ни за что не соглашусь. Наоборот, мне кажется, что ты выглядишь, как никогда, хорошо.

– Ты всегда мне льстил. Между прочим, это из-за тебя я так разжирела. Если бы мы не заказывали каждый вечер пиццу, если бы три раза в неделю не обедали в «Тарасе Бульбе», если бы ты не закармливал меня комплиментами…

– То сейчас тебе удалось бы соблазнить серфера, похожего на неандертальца? – насмешливо прищурился Громович. – Или стать очередной зарубкой на ножке кровати самого известного московского плейбоя? Может быть, оно и к лучшему, что с ними не вышло? От таких людей одни неприятности.

– Ты ничего не понимаешь! – с досадой воскликнула я. – Нинон говорит, что у меня завышенные требования. Что каждый человек должен понимать, на чье внимание он имеет право посягнуть, а на чье – нет. А мне нравятся только лакомые кусочки. Мужчины, за право быть с которыми конкурируют сотни девиц. И я этой конкуренции не выдерживаю… Не по Сеньке шапка. И я должна либо переключиться на кого-нибудь попроще, либо стать… конкурентоспособной.

– Разве о женщине можно так сказать – «конкурентоспособная»? – поморщился Гениальный Громович. – Это же не баночка йогурта. Ты такая, какая есть. Милая, смешная, девчонка-праздник, девчонка-фейерверк, девчонка-моторчик.

– И девчонка-жирная-жопа, к сожалению, – добавила я. Хотя, признаюсь, мне было приятно слушать, как он меня уговаривает.

1. Москва полна соблазнов. Можно, конечно, запереться дома, но даже это в иных случаях не оградит от танталовых мук – какая-нибудь телевизионная швабра непременно будет смаковать на твоих глазах шоколадный торт, да еще и комментировать при этом, насколько он прекрасен. А в открытую форточку незваным гостем просочится одуряющий запах палаточной курицы гриль. В качестве конечного штриха позвонит бестактная подруга и пригласит на домашнюю шарлотку («А что? Это ведь совсем некалорийно!»).

2. Диета и личная жизнь – понятия несовместимые. Личная жизнь каждой уважающей себя москвички предполагает походы в ресторан. Я вдобавок являюсь девушкой малообеспеченной – мои случайные заработки не подразумевают регулярное приобщение к общепиту. Поэтому с самой юности я относилась к ресторанным свиданиям цинично – как к возможности бесплатно пожрать. Как-то глупо сидеть, подперев ладонью щеку, напротив очередного распускающего хвост воздыхателя. Цедить минеральную воду или в лучшем случае бокал сухого вина, когда в меню есть такие соблазнительные вещи, как шоколадный торт или блинчики с черной икрой.

3. ПП (Подлые Подруги) – вполне распространенное для Москвы явление. Классическая ПП сначала сочувственно выслушает твою исповедь о лишнем весе, сокрушенно прицокнет языком, напросится в союзницы, а потом с невинным лицом рембрандтовского херувима будет подсовывать тебе гамбургеры и конфеты.

4. Москва возбуждает аппетит – и в прямом, и в переносном смысле. В этом городе заражаешься истерией потребления, манией собственничества. Хочется хватать жизнь полными охапками, обжираться впечатлениями, людьми, событиями… ну и едой, разумеется.

5. Вокруг полно светских красавиц с далеко не идеальными фигурами. Глядя на томный прищур Анфисы Чеховой, так и хочется запить чизкейк клубничным молочным коктейлем.

Я записалась на жиросжигающий массаж.

И потерпела сокрушительное поражение. Хотя начиналось все красиво. Массажиста – некоего Дениса Харламова – присоветовала Нинон – по ее словам, у него были волшебные руки, под которыми жир таял, как выброшенная на берег медуза.

Он был похож не на массажиста, а на артиста балета. Его тело напоминало спелый пшеничный колос – длинное, тонкое, сильное. Над бледным удлиненным лицом курчавились золотистые волосы. А кисти рук были нежными и тонкими, как у девушки, никогда не знавшей физического труда. Мне же почему-то казалось, что массажистами должны быть угрюмые парни с крепкими пальцами, под нажатием которых жалобно хрустят косточки.

– Вы и есть Денис? – вырвалось у меня. – Странно, но… Я представляла вас другим.

Улыбка делала его моложе лет на десять. Тьфу ты блин, мальчишка, белозубый, тонкий, с румянцем такого честного кораллового оттенка, какой у меня будет лишь после гликолиевого пилинга. Интересно, у него хотя бы среднее образование есть?

– Не волнуйтесь, у меня стаж больше десяти лет. Не хочу сам себя рекламировать, но мой график говорит сам за себя. Запись на две недели вперед.

– Постойте… – опешила я. – А сколько же вам лет, если не секрет?

– Тридцать девять, – обезоруживающе улыбнулся он. – И не надо делать такое лицо. Если будете заниматься по моей программе, тоже законсервируетесь.

– Тридцать девять… – завороженно повторила я.

На целых десять лет старше меня самой.

Я разлеглась на кушетке и расслабленно смежила веки. Из старенького магнитофона раздавалось журчание ручья и пение тропических птиц – Денис включил диск «Звуки природы». Пахло апельсиновым маслом и сандаловыми ароматическими палочками. В приглушенном розоватом свете я казалась себе прекрасной и чувствовала себя Афродитой, готовой к рождению. Денис начал массаж с мягких поглаживающих движений – спина, плечи, руки, бедра. Я едва сдерживалась, чтобы не застонать от удовольствия. Если в этом и заключается его невероятная методика, то я, пожалуй, стану очередным ее фанатом. Два в одном – получить почти оргазмическое удовольствие и избавиться от лишнего жира. Вспомнилось, как кто-то в клинике, выпучивая глаза и роняя слюни, рассказывал о невероятном таланте Дениса Харламова – через месяц максимум его клиентки влезают в собственную школьную форму.

Его пальцы стали более настойчивыми, теперь они слегка пощипывали разогретую массажем плоть – это были ощущения на грани боли, но я все равно находила в них извращенный кайф.

Я лежала, жмурилась и мечтала. Пройдет время, и я куплю белые джинсы и алый топ без бретелей, открывающий загорелую гладь впалого живота. Сначала я отправлюсь на тот самый Строгинский пляж, где я впервые задумалась о том, что мой внутренний мир несколько перестал соответствовать внешним габаритам. Я найду Пляжное Божество, чертова самолюбивого придурка с серфовой доской. Он заметит меня издалека. Удивленно распрямится, спустит на глаза темные очки, чтобы убедиться в том, что прекрасное видение не носит галлюциногенный характер. Виляя почти несуществующим задом, я подойду, очаровательно улыбнусь, скажу что-нибудь остроумное, дерзкое, с едким перцем кокетства. Загорелые личики пляжных нимф исказит завистливая гримаса. Они переглянутся и свистящим шепотом скажут, что я веду себя, как дешевая шлюшка. Мне будет все равно. Пляжное Божество расцветет, расслабится, обмякнет, пригласит меня в бар с тропическими соками, даст понять, что готов пойти хоть на край света за такой женщиной, как я. Вот тогда я нанесу ему удар под дых, вот тогда и скажу ему что-нибудь по степени обидности сопоставимое с «Отойди, толстожопенькая!». Подумав об этом, я улыбнулась.