От внезапно нахлынувших воспоминаний у нее на глазах заблестели слезы, горячий комок подкатил к горлу. Кристиан, будто читая ее мысли, быстро вскочил на коня и протянул ей руку.

— Забирайся ко мне, — сказал он. — Давай немного развеемся.

Она, не долго думая, вставила ногу в стремя и в мгновение ока оказалась сидящей впереди него.

Жан Смелзер находился в своей просторной квартире в столице Мервиля. Он только что повесил трубку телефона и уселся на край кровати. Ему позвонил офицер из Интерпола и сообщил некоторые сведения, позволяющие составить более ясную картину дела.

Он сделал копию брачного сертификата, полученного по почте, и приложил ее к копии небольшой, поблекшей, газетной заметки тридцатитрехлетней давности, скромно оповещающей о браке Фридриха Берсерака с Мелиссой Купер.

Жан задумался. Возможно, Фридрих хорошо заплатил клеркам, чтобы заставить их держать язык за зубами, потому что новость о свадьбе коронованного принца Мервиля должна была украсить первую страницу газеты, а не теряться где-то в многочисленных колонках, сообщавших о разном.

«Семнадцатилетняя Мелисса Купер, студентка из Техаса, и восемнадцатилетний Фридрих Берсерак, студент из Мервиля, сочетались гражданским браком 22 июля 1935 года».

Фотографии в газете не было, и Жан представил себе молодоженов с детскими невинными лицами. Невидящим взглядом он уставился на акварельную картинку с видом Эйфелевой башни, висевшую на стене, и задумался о судьбе этой женщины и ее малыша.

В какой-то степени он сочувствовал этому ребенку. Он хорошо знал, что значит потерять родителя в раннем возрасте. Этот королевский ребенок потерял своего отца, а он, Жан, потерял мать, почти сразу же после того, как родился.

Жан тяжело вздохнул. Дело, за которое он взялся, возглавив службу безопасности Мервиля, было еще совсем сырым, но у него уже были кое-какие наметки.

Он снял трубку телефона, чтобы позвонить своему отцу и рассказать ему о том, что работает над большим и престижным делом. Он знал, что тот будет гордиться им. Но тут он вспомнил, что в Техасе сейчас раннее утро и что жена его отца еще дома. Мысль о ней заставила Жана положить трубку на место. Кристина никогда не любила его, и он предполагал, что это все из-за того, что он похож на свою мать. Из-за неприязни и недоверия мачехи мальчик рос и воспитывался в пансионах. Даже теперь, по возможности, он избегал контакта с ней. Кристина всегда пыталась показать, что он не имеет ни малейшего отношения к «их семье». Даже французское имя, которое успела дать ему мать, страстная любительница всего французского, вменялось ему в вину. Он вспомнил, как мачеха обрадовалась, когда он после окончания юридического факультета и недолгой работы в американской полиции перешел, по особому приглашению, на работу сначала в европейское отделение Интерпола, а потом в одно частное сыскное агентство в Париже. Он, будучи уже взрослым человеком, к тому же весьма удачливым, почти знаменитым сыщиком, все еще казался ей угрозой ее семейному счастью…

Что за жизнь! Ему тридцать два, вот и виски уже чуть-чуть поседели, а он по-прежнему не может толком устроить свои семейные отношения. И собственной семьи пока не завел. Жан подумал, что может вспомнить только одну девушку, которая по-настоящему ему понравилась, затронула его сердце. Он познакомился с ней мельком, во время расследования одного громкого дела. Жан заметил тогда, что и он не оставил ее равнодушной. Но времени для встреч так и не нашел.

Всегда в его жизни главной была работа, точнее — жаркое желание повсюду утверждать справедливость. Не только правосудие, в его юридическом смысле, но справедливость, как учил его отец, сам бывший полицейский. Из-за этого в начале карьеры у него были некоторые сложности.

Кстати, вспомнил он, та девушка, чудесное видение из прошлого, была как раз из Мервиля… Он решил, что позвонит отцу вечером, когда Кристина пойдет спать.

Королевский Золотой легким, уверенным галопом нес своих седоков по посыпанной гравием дорожке, ведущей от конюшен. Клонящееся к закату солнце проглянуло сквозь разрыв в серых грозовых облаках, и над смутными очертаниями дальнего леса появилась сияющая радуга. Ветер развевал волосы Изольды и закидывал их на плечи Кристиана, который крепко прижимал ее к себе.

Когда они приблизились к кромке леса, Кристиан придержал поводья, и Изольда догадалась, что он собирается везти ее к озерцу, у которого они когда-то встретились. Она оглянулась и с улыбкой посмотрела на него. Прошли годы, но, казалось, ничего не изменилось. Даже погода была такой же. Воздух был насыщен электричеством. Вдалеке за холмами прогремел раскат грома, и на землю стали падать крупные редкие теплые капли.

В любую минуту мог разразиться ливень. Поток дождя и эмоций.

Не говоря ни слова, Кристиан помог Изольде сойти с коня. Потом соскочил сам и принялся привязывать коня к дереву. Когда он обернулся и поднял глаза, то увидел ее стоявшей на скале, как тогда… Она сбросила туфли и жакет и осталась в одном платьице. Ему показалось, что небеса послали на землю ангела. В лучах солнца ее волосы горели, сквозь тонкую ткань юбки просвечивались длинные, стройные ноги.

Ему казалось, что время обернулось вспять, только теперь Изольда была вполне зрелой женщиной. Он стоял, не двигаясь, не в силах оторвать от нее взгляд. В его душе пылал огонь. Она медленно повернула голову, и их глаза встретились.

По ее лицу он знал все, о чем она думает. Неожиданно она повернулась и, проделав в воздухе изящную дугу, нырнула. На этот раз она вынырнула очень быстро и, встряхнув головой, посмотрела на него. Кристиан заметил, что теперь в ее глазах не было той беззаботности, которая очаровала его тогда, пять лет назад, и чувство горечи сдавило ему горло.

Сбросив рубашку, он вошел в воду, притянул ее к себе и стал пальцами стирать капли воды — или слез? — с ее щек и губ.

— Не стоит так переживать, — прошептал он. Она положила руки ему на плечи.

— Я даже не знаю, кто я теперь.

— А я знаю.

— Тогда скажи.

— Ты моя вторая половина.

Изольда прикрыла глаза, и он почувствовал ее дыхание на своей щеке.

— Все образуется, — сказал он и внезапно испугался за то, что его голос прозвучал не достаточно уверенно.

Он наклонился и крепко поцеловал ее.

Мокрая и продрогшая, Изольда сидела на коне, прижимаясь к Кристиану, когда они направлялись к конюшням. Она чувствовала тепло его груди и, время от времени, поворачиваясь к нему, заглядывала в его глаза. Они обменивались легкими, но уверенными улыбками, какими обмениваются влюбленные после того, как занимались любовью. Однако они не смогли позволить себе этого.

В моменты самого безудержного возбуждения им казалось, что они слышат голос короля Фридриха, который предупреждал их и советовал им придерживаться законов королевской этики и морали. Фридрих должен был гордиться ими даже теперь, когда его уже не было.