— Мне нравится неоклассический стиль.

Его глаза чуть сузились — он заметил ее неуклюжую попытку сменить тему разговора.

— А мне нравятся те диваны. — Он сделал паузу и посмотрел на нее многозначительно, отчего у нее начали подкашиваться ноги. — На них двое могли бы разместиться с полным комфортом.

Качнув головой в знак того, что поняла его многозначительное подмигивание, она посмотрела на диваны, восхищаясь их красотой больше, чем мягкостью и удобством.

Центральную часть украшают изображения пурпурных орхидей, а края были отделаны золотом. Большие диванные подушки были оттенков светло-зеленого, бледно-голубого и цвета мандарина.

Совершенная роскошь — золото и бежевые мраморные полы, сложные мозаики, гигантская хрустальная люстра наверху, громадный черный рояль и громадный овальный стол в центре композиции. Все здесь радовало и притягивало глаз.

— Ты мысленно описываешь что-то?

Она кивнула:

— Это писатель во мне. — Она тронула пальцем висок. — Теперь это включилось во мне здесь и не может выключиться.

— Одно, что меня совершенно восхищает в тебе, — это твоя творческая натура, — сказал он.

Да, он умел поднять настроение, сказав правильную вещь в правильное время.

Засмущавшись от его слов, она выпалила то, что первое пришло ей в голову:

— Я даже не написала свою первую статью. Откуда ты знаешь?

Его убийственная улыбка предупредила, что шокирующей реплики ей не избежать.

— Существует много способов продемонстрировать творческий потенциал.

Она вспомнила, с какой фантазией они в самолете доказывали расположение друг к другу, даже не сняв одежду, а только слегка подвинув, чтобы доставить друг другу удовольствие, и поняла, что он имеет в виду.

— И о статье… Наверное, я смогу получить представление о твоих литературных талантах, когда ты будешь брать у меня интервью? — Понижая голос, он добавил: — Ну, ты знаешь, пока мы будем смешивать работу и удовольствие.

Слово «удовольствие» соскользнуло с его языка, как теплый мед, и она задрожала от предвосхищения. Она не сможет сделать никакую работу, если он при этом будет отвлекать ее таким вот образом. Эта внезапная мысль вернула ее на землю.

— У нас же будут раздельные комнаты, правда?

Его губы скривились от ее озабоченного тона.

— Это избыточно, рассматривая то, что наши мероприятия…

— Мне нужно свое собственное пространство для работы. — Расстраиваясь от панической нотки в собственном голосе, она понизила тон: — И не называй это мероприятием. У нас отрыв, загул. Звучит более возбуждающе.

От вида его ухмылки ей захотелось задушить его.

Он поднял руку в знак согласия:

— Загул. Принято.

— Тс-с-с, не кричи так громко об этом, — зашипела она. Старые привычки давали о себе знать — она быстро просматривала фойе, нет ли там ненавистных репортеров с фотоаппаратами.

Его улыбка потухла от вида ее настороженности.

— Тебя до сих пор преследуют папарацци?

— Боже, надеюсь, что нет. — Она вздохнула. — Меня доставали пристальным вниманием, фотографированием и ненужными вопросами долгие годы. У меня вошло в привычку избегать и озираться.

А что касается остального… Она подавила дрожь при воспоминании от полных разворотов газетных страниц, посвященных ее разводу.

— Знаю, что ты имеешь в виду.

Она удивленно нахмурилась:

— Это как?

На секунду она увидела опять тревогу в его взгляде, как если бы он сказал слишком много.

— Об экстремальных видах спорта всегда много шумят в прессе. Репортеры преследуют элиту в любом виде спорта, и я знаю это все не понаслышке. А у тебя не могут возникнуть проблемы, если нас увидят вместе? Потому что если это…

Вместо того, чтобы порадоваться тому, как он заботится о ее репутации, она расстроилась. Значит, он уже думает о расставании.

— Это не проблема, — пробормотала она, пытаясь подавить эмоции.

— Эй, ты в порядке?

— Да.

Она училась прятать чувства на протяжении многих лет и всегда выглядеть на людях уравновешенной и уверенной в себе. А где этот хваленый контроль теперь, когда комок застрял у нее в горле?

— Я очень хочу оторваться с тобой несколько дней, Ава, но не ценой твоей карьеры.

Он сделал паузу, будто подыскивая верные слова, первый раз она видела его таким смущенным.

— Ты на испытательном сроке, это твое первое задание, и будь я проклят, если все испорчу, не имеет значения, как сильно я хочу тебя.

Его искренность ошарашила ее. Для легкомысленного соблазнителя Роман действительно достаточно много заботился о ее карьере, ее нуждах, предупреждая их. Это сбило ее с толку.

Никто никогда не делал этого — ни ее отец, ни мама, ни ее бывший муж. Пока только парень, которого она знает всего один день, заботится в первую очередь о ее нуждах, и от этого она почувствовала себя особенной первый раз в жизни.

Откашлявшись и надеясь, что ее голос не прозвучит как писк, она продолжила:

— Я с тобой.

— Правда?

— Ух… при всем твоем мошенническом шарме, ты действительно большой добряк.

Она не поняла, почему в его глазах промелькнуло облегчение, но он кивнул:

— Да, ты со мной. — Он похлопал себя по груди в районе сердца. — Здесь чистый зефир.

— Повезло мне, я люблю сладкое.

— Да, повезло.

От его поцелуя у нее перехватило дыхание. Она всецело отдалась этому удовольствию.

Роман ходил взад-вперед по своему шикарному люксу, отчаянно пытаясь успокоить непривычно расшалившиеся нервы.

Парень, который бессчетное количество раз прыгал с крыш зданий, скал, мостов, парень, который занимался практически всеми экстремальными видами спорта с подросткового возраста. Он никогда не нервничал. Так откуда сейчас взялось это острое чувство тревоги, от которого он не может избавиться?

Он знал причину этого, он просто не хотел осознавать это.

Ава.

Какого черта он сболтнул ей об отце, хотя закрыл для себя эту тему очень давно? Что было в этой сдержанной девушке, что ему хотелось открывать ей потаенные мысли, которые лучше бы оставить невысказанными?

Он любил женщин. Любил волнение охотника, расположение, которое они ему выказывали, их внимание, и хотя его заигрывания никогда не заходили дальше нескольких свиданий, он наслаждался физической близостью с этими женщинами.

До сих пор.