– Мне показалось, что у меня дырочка прямо в шее. Идет голова, а потом сразу дырочка… И ты там… Как дурак… Биение в промежуток совершаешь…

– И это все? Несчастная! Я так и знал: с первого раза не возьмет – так, лишь дырочку немного передвинет.

Я наконец устроился на работу главным редактором глянцевого журнала «Beauty & creative». Красивый, сочный журнал. Понятно, что не «Эсквайр», но все же работа.

Ты сразу усмотрела в этом все самое страшное: модели, фотосессии, съемки, пьяные тусовки.

Сергеев наконец-то дорвался, язвила ты. Иди, трахайся, Сергеев. Иди, вставь им всем, злилась. А эта вот, в красном коротком платье – отличная, да, Сергеев? Ты бы привел ее к нам, попрыгали бы вместе, а? Сергеев, а какая фотография в разделе «Слово главного редактора»! Какие волосы, какой взгляд, какой овал лица – ну ты просто неотразим, сука, как голубой! И с кем я связалась? С тобой? Вот с этим вот журнальным мальчиком? Тьфу-у-у…

У тебя как накатывало, так и откатывало. Потом ты вспоминала про заработок, про важность социальных ролей, про то, что и сама будешь ходить по тусовкам, и порох твой кончался. Но ты подолгу смотрела на меня, что-то выискивая, ты пыталась нащупать какую-то червоточину, изъян. Да, ты успокаивалась, но скрытое в тебе зло все же бунтовало, искрило, не соглашалось.

Ты брала каждый новый номер журнала в руки, рассматривая моделей, машины и коттеджи, прочитывая блиц-репортажи с модных вечеринок. И сначала спокойно, а потом со все большим надрывом предъявляла мне: и как тебе, писателю, не стыдно работать вот в этом вот?.. Ты трясла журналом, затем брезгливо отшвыривала его куда подальше. Я говорил, что готов выслушать предложения по работе от тебя. Ты фыркала, отворачивалась и шла отрывать пожелтевшие листья от своих многочисленных цветов в некрасивых горшках.

Я тоже решил предъявить. Какой-то старый друг повадился писать тебе стишки. Это было гораздо подозрительнее, чем фотосессии моделей в журнале. Когда я узнал об этом, в моей голове в секунду осталась лишь выжженная пустыня вместо мозга. Ты говоришь мне про моделей, а сама принимаешь стихи от старого друга? Мало ли я тебе стихов написал? Штук пятьдесят? Больше? Еще нужно?

Я вспомнил, как искрилась ты в улыбке, сидя за компьютером. Тогда я не знал, что тебя так растекает. Теперь стало понятно.

Я требовал от тебя пароли от всех социальных сетей. Ты была против, говорила, что это просто друг из школы, из института, из вокальной группы – не важно откуда! Я требовал пароли, чтобы прочитать все твои личные сообщения, я вырывал у тебя мышку и колотил по клавиатуре. Ты билась, кусалась, отправляла меня «в публичный дом к своим моделям». К своему глянцу. К блесткам. Из меня сыпалось и сыпалось, словно скорлупа:

– Ты хочешь, чтобы я и дальше пел песни и не работал? Ты хочешь всю жизнь шляться по рок-тусовкам? Ты хочешь рассказов и повестей? Но нужны они тебе были еще месяц, два, три назад? Нужно ли было все это, когда ты давала мне взаймы на платье для дочки? – И снова требовал пароли от соцсетей, ты снова колотила меня кулаком и, красная, шипела:

– Я не знаю, как жить с тобой под одной крышей. Я не понимаю вообще… У меня страх… – ты говорила небесам, глядя на них сквозь жалюзи.

Я сказал тебе, что все будет в полном порядке, если тебе не будут присылать стихи бывшие партнеры по танцам, соседи по горшку в детском саду, сопливые гаденыши с дерьмом в колготках, хозяева шкафчиков с жирафиком и белочкой, где лежат околевшие носовые платки.

– Да сколько же можно тебе об этом, – ты искусственно вызывала у себя слезы, – я показала ему твои стихи, а он мне выслал свои почитать, чего ты еще хочешь?!

– Тем более, – навис я над тобой, – значит, скрывать тебе нечего, отдавай все пароли, показывай все сообщения. Кто там? Кто там у тебя? Бывший начальник? Тот, с которым ты окрестные посадки оглашала? Кто там, а? Фитнес-тренер, делающий обыкновенное чудо у тебя между ног своими жирными губами? Кто еще? Институтский преподаватель, который научил тебя правильно раскрепощаться, вместо того чтобы обучить физмату? С кем ты там, покажи. Давай, покажи. Покажи, иначе сейчас башку расколю об этот вот монитор! Понятно?!

Ты вскочила со стула, оставив все соцсети открытыми, словно забыла раны перебинтовать, побежала в ванную, включила воду, но плач твой пересиливал рев водосточных труб. Я глупо смотрел в твои сообщения, не в силах понять, о чем там написано и кто кому пишет.

…Выключил монитор, ударив по кнопке ладонью с такой силой, что он по-идиотски перекосился и повис между шкафом и столиком.

Через час мы, глядя каждый в свое окно, ехали менять у машинки резину с летней на зимнюю. Все автосервисы были переполнены, и ты поехала по какому-то своему маршруту.

– Куда? – выдавил.

– Куда надо, – отмахнулась.

Ты привезла меня в какой-то загородный гараж, из которого доносился «Желтый лист осенний» группы «Колибри». Из гаража, переваливаясь с кривой ноги на кривую, вышел бомбовоз. Уши его были такими огромными, что я сразу прозвал его Большим Бараном. Огромный мускулистый баран смотрел на тебя, улыбался, вспоминая что-то давнее, почти стертое между вами. Ты вышла к нему навстречу, забыв даже юбку одернуть, так и пошла в мятой, чуть задравшейся юбке. Я приоткрыл окно, слышно вас почти не было – лишь обрывки ухмылок, осколки каких-то неимоверно долгих и шутливых приветствий.

Баран был в мазуте, под носом клякса, на шее вакса. Огромный неумытый баран, извлекающий колеса из багажника, перемигивающийся с тобой. С тобой – такой самостоятельной, ручки сложены, волосики на ветру треплются, хозяйка положения, хозяйка машинки, хозяйка жизни. Глазками хлоп-хлоп.

Хдыщ – багажник закрылся, я услышал:

– А че это у тебя там за мальчик? Че сидит, а я колеса таскаю? Че это… – а дальше снова смешки, какие-то подколки, приколы, поддевки – все со смыслом, все из прошлого. Ну, сучка… сядь мне в машину…

Я сглотнул слюну с привкусом ржавого гвоздя и стал смотреть на деревья в конце аллеи гаражей.

Баран крутил и вертел, стучал домкратом, поднимал и опускал меня, тряс меня. А ты все что-то ему рассказывала, похихикивая.

И снова багажник – хдыщ!

– Готово, – баран был доволен, пересчитывая купюры. Ты тоже была довольна бараном, села в машинку:

– Чего же ты не вышел-то колеса потаскать?

Все мое зло на тебя резко уползло куда-то в утробу, и сухое горло сказало:

– Его работа – вот пусть и таскает.

Ты словно скомандовала:

– Ага. А ты иди поэту за стишки претензии предъявляй. Иди. Забирай все пароли. Они твои.

Я не стал забирать пароли, а просто снова взял тебя на концерт.

– Зачем ты вообще поешь в этой группе, если тебя это так бесит?! – ты задавала вопросы, которые не имели даже намека на ответ. – Вы никому не нужны со своей вторичной музыкой!

Концерт «Нижних земель» провалился. Вместо ожидаемых двухсот пятидесяти пришло всего пять человек, хотя устроители, эти очкастые поэты и сисястые поэтессы, пророчили полный аншлаг.