Хан пожал плечами. Они обсуждали это и раньше, и тогда парень только и делал, что пожимал плечами. Птаха не знала его мать – она никогда не гостила у горцев, не пела песен у ночного костра и не слушала древних легенд. Она не любила вспоминать прошлое. Хан уже уяснил, что не стоит задавать слишком много вопросов: мать запросто могла ударить его хлыстом или отправить спать без ужина.

А в племени все было связано с легендами. Старейшины рассказывали о том, что случилось тысячи лет тому назад, а Хан не уставал слушать их снова и снова.

Слушать знакомую легенду о племени было все равно что ложиться в собственную кровать холодной ночью с сытым желудком и знать, что проснешься там же, целым и невредимым.

Птаха отпустила его руку и взяла другую. Ее теплые пальцы были скользкими от мыла.

– Думаю, эти узоры что-то обозначают, – и она ткнула указательным пальцем в орнамент на браслете. – Может, если бы ты понимал, как ими пользоваться, то мог бы… ну, хотя бы стрелять огнем прямо из ладоней.

Хан решил, что скорее он начнет стрелять огнем из пятой точки.

– Как по мне, они смахивают на украшения, изготовленные племенем. Странно, что Иве про них толком ничего неизвестно, – произнес Хан. – А раз не знает она, не знает никто.

Наконец Птаха оставила эту тему. Ополоснула руки Хана и вытерла их подолом своей рубахи. Затем достала из кармана баночку, открыла крышку и начала втирать что-то вязкое и тягучее в серебряную поверхность браслетов.

Хан попытался отстраниться, но Птаха крепко держала его запястье.

– Что ты делаешь? – с подозрением спросил он.

– Эта штука чистит серебро, – ответила девушка.

Птаха протерла серебро рукавом рубахи, и оно ярко заблестело, а девушка нанесла средство на другой браслет. Хан перестал сопротивляться, хотя и продолжал нервничать.

– Ты придешь на мой день Именования? – осведомилась Птаха, не отрываясь от своего занятия.

Хан удивился.

– Конечно, раз уж ты приглашаешь.

Но разве он мог ответить по-другому? Как-никак Птаха была племянницей старейшины поселения Марисских Сосен, и потому родня девушки пользовалась большим уважением в племени. В честь ее совершеннолетия наверняка устроят праздник, и Хан с нетерпением его ждал.

Птаха быстро кивнула.

– Замечательно!

– Он будет через месяц, правильно? – Месяц был вечностью для Хана.

За это время может произойти все что угодно. Хан никогда не планировал больше, чем на день или два вперед.

Птаха снова кивнула.

– Мой шестнадцатый день Именования.

Она выпустила руки Хана и положила ладони себе на колени. Вытянула ноги, пошевелила пальцами и начала их разглядывать. На мизинце правой ноги сверкнуло серебряное колечко.

– Ты определилась с призванием? – спросил Хан.

Предполагалось, что до шестнадцатилетнего возраста юноши и девушки племени успевали обучиться различным навыкам – от выслеживания диких зверей и охоты на них до ткачества, работы с металлом, целительства и пения.

В шестнадцать они будто рождались заново – уже с призванием. Вот тогда и начиналась серьезная учеба. Каждый выбирал себе определенное занятие. Некоторые призвания могли озадачить жителей Долины, в особенности горожан. К примеру, сказитель, рассказывающий легенды, тоже должен был пройти долгое обучение.

Когда Хан осознал, что Птаха молчит, он повторил свой вопрос.

– Так ты определилась с призванием?

Птаха вскинула глаза на друга.

– Я собираюсь стать воином, – произнесла она и с вызовом посмотрела на Хана.

– Воином? – недоуменно повторил юноша и вдруг выпалил: – Что говорит по этому поводу Ива?

– Она не знает, – ответила Птаха, потирая пальцы ног о половик. – Ничего не говори ей, ладно?

Хан подумал, что Ива, конечно, расстроится. У нее не было дочери, и, вероятно, она хотела, чтобы Птаха пошла по ее стопам и стала старейшиной и целительницей. Но ведь Птаха никогда не отличалась состраданием.

– И сколько воинов необходимо Марисским Соснам? – ехидно спросил парень.

– Я собираюсь уйти в Демонаи, – ответила Птаха.

– Правда? – поразился Хан.

Значит, Птаха не шутит. Воинам Демонаи не было равных. Говорили, что они могли выживать в лесу неделями – на ветру, под дождем или палящим солнцем. Один воин Демонаи стоил ста солдат.

Но Хан считал, что они слишком высокомерны. Они жили обособленно от остальных, никогда не улыбались и всегда пытались показать, что посвящены в тайны, о которых тебе неведомо.

– И с кем ты собираешься сражаться? – спросил Хан. – Я о том, что в горах уже много лет не было войн.

Птаха с раздражением покосилась на Хана. Похоже, она была недовольна, что он не пришел в восторг.

– Ниже, на юге, проливается достаточно крови, – ответила она. – Горные селения могут заполонить беженцы. Нельзя исключать возможности, что война доберется и до наших земель, – это прозвучало так, будто она надеялась, что так и случится.

Во время хаоса, воцарившегося после Раскола, Арден, Тамрон и Брюнсваллоу отделились от Фелла. Теперь на юге равнинных земель шла бесконечная гражданская война. Отец Хана отправился туда наемником и погиб. Но на севере сохранялся мир уже тысячелетие.

– Ива взволнована, – продолжила Птаха, не дождавшись реакции друга. – Некоторые чародеи считают, что они потеряли былую власть и сейчас им надо все наверстать. Они собираются посадить на трон чародея и полагают, что их король сможет обеспечить защиту от нападений с юга.

Птаха с возмущением покачала головой.

– У людей короткая память!

– Но это было тысячу лет назад, – напомнил Хан и бросил на подругу сердитый взгляд.

– В любом случае королева Марианна не допустит ничего подобного, – добавил он. – Да и верховный чародей – тоже.

– Некоторые считают, что Марианна – слаба, – возразила Птаха. – Не такая, как предыдущие. И чародеи становятся влиятельнее день ото дня.

Хану стало интересно, кто такие эти «некоторые», высказывающие столь странные предположения.

– А разве ты не боишься, что тебя убьют? Во время сражения, я имею в виду, – парень не мог не думать о своем отце.

Как отличалась бы его жизнь от нынешней, если бы тот остался жив!

Птаха с отвращением фыркнула.

– Сначала утверждаешь, что никакой войны не будет, а затем предупреждаешь, что меня могут убить.

Но Хан понимал, что из девушки получится отличный воин. Естественно, она не могла похвастаться мужскими мускулами, зато лучше, чем он, стреляла из лука. И прекрасно ориентировалась в лесах. Лучше выслеживала добычу. Она могла взглянуть на опушку и сообразить, где прячутся олени. Лучше предугадывала действия возможного врага. Она обводила его вокруг пальца всю жизнь. И ей ничто не нравилось больше, чем преследование.