Через несколько минут Хан обернулся, и ему показалось, что он различил в кустах чей-то силуэт.

Ханом овладел страх. Наверное, он ошибся, и теперь чародеи выслеживали их. По слухам, заклинатели могли превращаться в невидимок или оборачиваться в птиц, чтобы нападать на врагов с воздуха. Одинокий охотник втянул голову в плечи и покосился на друга. Танцующий, казалось, целиком погрузился в свои мрачные мысли.

Хан был не настолько глуп, чтобы позволять противнику дожидаться удобного случая. Как только приятели обогнули пологий склон холма, Хан потянул горца за рукав и оттащил прочь с тропы, увлекая за широкий ствол могучего дуба.

Танцующий выдернул руку.

– Что еще за?..

– Тс‑с‑с, – прошипел Хан, приложив указательный палец к губам, и жестом дал другу понять, чтобы тот не двигался.

Затем выглянул из-за дерева и осторожно шагнул на тропу. Юноша начал подкрадываться к роще: он чуял, что преследователи затаились именно там. Так и есть! Солнечные лучи озарили худощавую фигурку, облаченную в зеленую – под стать листве – одежду. Хан сделал еще один шаг вперед и, в конце концов, побежал. К счастью, сырая земля подавляла практически все звуки.

Алистер почти достиг цели, но незнакомец тоже заподозрил что-то неладное и кинулся вправо. Хан не намеревался ждать, пока чародей прочитает заклинание, и набросился на злоумышленника. Оба покатились по склону и упали в Старушечий ручей.

– Ай! – Хан ударился локтем о валун, лежавший в устье, и на миг ослабил хватку.

Противник отчаянно сопротивлялся, был скользким на ощупь… и с округлостями в совершенно неожиданных местах. Юноша замешкался, и заклинатель сумел вырваться на волю. Сам же Хан поскользнулся: вода тотчас попала ему в рот, и парень отчаянно закашлялся. Выпрямившись, Алистер протер глаза и в панике смахнул мокрые волосы со лба. Он боялся, что будет заколдован быстрее, чем успеет сделать вдох.

И тут он услышал смех. Кто-то задыхался от хохота и едва мог говорить.

– Оди-но-кий Охотник! Еще слишком холодно, чтобы плавать!

Хан обернулся. На отмели сидела двоюродная сестра Танцующего в Огне – Любопытная Птаха. Темные волосы свисали вдоль щек девушки. Намокшая льняная рубаха плотно облегала тело, тонкая ткань сильно просвечивала. Птаха без тени смущения улыбалась Хану, в ответ беззастенчиво разглядывая юношу с ног до головы.

Алистер с трудом справлялся с желанием нырнуть обратно в ледяной ручей. Он чувствовал, как пылает его лицо, и даже шея стала пунцовой. Прошла минута, прежде чем он смог заговорить.

– Птаха? – тихо вымолвил Хан.

Он сгорал от стыда. Несомненно, сейчас для Птахи начнется потеха.

– Может, тебе стоит сменить имя на Охотник за Птицами? – поддразнила его Птаха.

– О нет, – промямлил Хан, поднимая руки, будто пытался укрыться от заклинания.

– Прыгающий в Ручей? Краснощекий? – настаивала девушка.

Только этого ему не хватало! Имена тех, кто вырос в племени, постоянно менялись до того момента, пока они не достигали зрелости. Ты мог быть Плаксой в младенчестве, Бельчонком в детстве, а позже стать Метателем Камней.

Жители Долины не могли этого понять.

– Нет! – умолял Хан. – Ну, прекрати, Птаха…

– Я буду называть тебя так, как захочу, – фыркнула кузина Танцующего с Огнем.

Она поднялась и замотала головой.

– Мне по душе Охотник за Птицами. Пусть это будет нашим маленьким секретом.

Хан чувствовал себя беспомощным. И он все еще стоял в воде по пояс.

Глядя на Птаху, он подумал о том, что ей тоже бы не помешало сменить имя.

Она и Танцующий с Огнем были его друзьями сколько Хан себя помнил. Мать каждое лето отправляла его в поселение Марисских Сосен.

Хан сразу сдружился с Танцующим и Птахой. Они вместе играли: бегали по каменистым тропам Призрачных гор и сражались в бесконечных боях против воображаемых врагов.

Однажды в поселении Охотников они встретились со старым мастером и хранителем древних знаний, который настоял на том, чтобы друзья сами смастерили себе луки, а уж потом учились из них стрелять. Хан был с Птахой, когда та подстрелила своего первого оленя, и сгорал от зависти, пока не убил своего.

Именно Птаха показала ему, как надо коптить мясо, чтобы оно хранилось целую зиму и не испортилось.

В ту пору им уже исполнилось двенадцать.

Тогда они целыми днями играли в «зайцев и волка». «Зайцы» отправлялись в лес и отчаянно пытались оторваться друг от друга. Они могли прятаться в скалистых ущельях, преодолевать большие расстояния, шагая вдоль ручьев, или пробираться окольными путями через какое-нибудь высокогорное поселение, ну а «волк» должен был по очереди собрать всех «зайцев».

С Птахой оказалось приятно путешествовать. Она находила лучшие места для привалов: они защищали от непогоды и служили оборонительным укреплением. Девушка умела разжигать костер, несмотря на ветер и грозу. И она всегда знала, во что поиграть.

Много ночей они проспали рядом, деля одно одеяло на двоих.

На Осенней ярмарке Хан, Птаха и Танцующий впервые попробовали крепкий сидр. Птаху тогда стошнило, и Хану пришлось ее умывать…

Но сейчас, находясь рядом с Птахой, он чувствовал себя неловко. Девушка сильно изменилась. Когда Хан приходил в поселение Марисских Сосен, она обычно болтала с подружками. Девицы окидывали парня нахальными взглядами и перешептывались. Если Хан пытался подойти к Птахе, ее приятельницы начинали хихикать и толкаться локтями.

Некогда он держал в страхе улицы Тряпичного рынка, и местные жители старались не попадаться ему на глаза. У Хана водились и «девушки» – монеты с изображением принцессы – в общем, у главаря банды была свобода. Но по какой-то причине возле Птахи его голова всегда шла кругом. Вероятно, потому, что девушка была так чертовски хороша во всем.

Когда они были младше, борьба в ручье не подразумевала ровным счетом ничего неприличного. Теперь же каждое сказанное слово обретало множество смыслов, а каждое действие имело непредвиденные последствия.

– Птаха! Одинокий Охотник! Что случилось? Вы что, упали в ручей? – Танцующий смотрел на них с вершины склона.

Птаха стряхнула капли воды со штанин.

– Одинокий Охотник сбросил меня туда, – самодовольно ответила она брату.

– Я принял тебя за другого, – пробормотал Хан.

Птаха развернулась к нему и насупилась.

– За кого? – настойчиво поинтересовалась она. – За кого ты меня принял?

Хан пожал плечами и поплелся к берегу. Все и впрямь изменилось. Раньше, когда один из них начинал говорить, другой мог продолжить фразу друга и не ошибиться. Они могли общаться без слов. А теперь поведение Птахи стало абсолютно непредсказуемым, учитывая ее странные приступы гнева.