Она не имела понятия, сколько времени проспала. Она проснулась сразу, почувствовав, что ее лицо кто-то щекочет, и подняла руку, чтобы отогнать, как ей показалось, надоедливую муху. Однако ее глаза раскрылись от удивления, когда кисть ее руки была крепко схвачена, а дыхание прервалось от удивления, потому что темная голова Лайэна заслонила небо. Он наклонился над ней с раздражающей ее улыбкой, и она увидела в его руке длинную соломинку, которой он, видимо, и щекотал ее, чтобы разбудить. Краска залила ее щеки, и она постаралась побыстрее сесть, однако он склонился еще ниже, не касаясь ее, но его пугающая близость заставила ее, раздираемую эмоциями смущения и гнева, отпрянуть.

Небо наверху уже не было таким голубым, как глаза, весело поблескивающие над ней, однако их призыв обняться не нашел ответного тепла в ее холодном сердце. Началась осада; даже новоприобретенное состояние жениха не остановило его от осуществления плана, разработанного дядей Майклом. Дрожь отвращения пробежала по ее телу, она почувствовала себя оскорбленной при мысли, что ею можно воспользоваться таким образом. Однако, хотя она и должна была перетерпеть его фальшивые попытки, чтобы успокоить его подозрения, ее месть, когда наступит час расплаты, окажется сладостной. Она подавленно спрашивала себя, может ли сила разума победить физическую слабость; однако может ли разум, хотя бы и строго контролируемый, обладать и предательскими импульсами слабого тела, и с этими мыслями к ней пришло решение подвергнуться испытанию.

Он был специалистом в бессловесной атаке. В молчании он предпринял первое пробное наступление — начал нежно поглаживать пальцами ее руку медленными ласковыми движениями, от которых в ее позвоночник текла восхитительная дрожь. Голубые глаза встретились с серыми, и сообщение, полученное ею, гласило: «Ты мне интересна. Я привлекателен, и я знаю, почему». Оно наполнило ее смесью ненависти, желания и страха. Его губы изогнулись в улыбке и пальцы, продолжая свое исследование, скользнули по кисти ее руки в поисках холодной ладони. Это была точка, от которой не было возврата. Она достаточно знала о любовных играх, чтобы понять, что наступил момент, когда либо надо дать отпор, либо поощрить, и если она выкажет досаду или испуг, то он немедленно отпустит ее, возможно, повторит попытку на следующий день. Она нежно пожала его руку в ответ. На мельчайшую долю секунды она глянула — не было ли это разочарованием? — в его потемневшие глаза, но затем каждая ее мысль оказалась заблокированной, когда он приблизил губы и взял в плен ее трепещущий рот поцелуем, который сказал ей со всей прямотой: «Я — мужчина, и я отчаянно желаю тебя!»

Ее первой инстинктивной реакцией на его уловку было завизжать от отвращения, однако как раз перед тем, как она утратила контроль над собой, холодный разум взял верх и приказал ей вступить в битву. Таким образом, сначала медленно, она отвечала ему. Как только она разрешила своим губам двигаться под его губами, его объятие усилилось, и он начал отклонять ее назад до тех пор, пока она не ощутила под спиной жесткость земли. Когда он приподнял голову и прошептал «Джина», бурная волна триумфа сотрясла ее. Невероятно, но орел оказался под колпаком!

Уже более уверенно она приподняла руку и погладила его плоскую худощавую щеку легчайшим, как перышко, прикосновением, которое воспламенило его еще сильнее. Его глаза превратились в жидкое, расплавленное голубое пламя, уже больше не просто любопытные, но наполненные смесью мужской агрессивности в соединении с изумлением. Она вполне преуспела в том, чтобы крутить, как угодно, Орлом-Ардьюлином. Она попыталась насладиться триумфом — такое достижение оправдывало боль, наполнявшую ее сердце с таким страданием, от которого ее передергивало. Она отвернула лицо, когда он хотел поцеловать ее снова.

Он коротко рассмеялся и отпустил ее, потом начал искать по карманам сигареты. Она наблюдала за ним, как он закурил, сузив глаза от вспышки спички, и с удовлетворением заметила, что его руки дрожат и что он глубоко вдыхает воздух, как бы желая восстановить самоконтроль. Она ненавидела его не только за его преднамеренно спланированное наступление на нее, но и за его вероломство по отношению к Дидре. Она чувствовала бесконечное сочувствие к девушке, обрученной с человеком, который может в своих интересах ответить на ее любовь, но который допускает, что не должен жертвовать слишком многим для достижения собственных целей.

Он отбросил недокуренную сигарету и повернулся, чтобы еще раз взглянуть на нее. Она почувствовала себя пронизанной его жестким голубым взглядом, который смерил ее с головы до ног и наконец остановился на ее подвижных губах. Она вынуждена была улыбнуться, однако его задумчивое лицо не ответило ей. Его молчание и выражение беспокойства на лице приводили ее в замешательство, и она решила втянуть его в разговор.

Лениво потянувшись, она зевнула и надула губы:

— Что не так, Лайэн? Я только начала наслаждаться нашей… близостью? Ты, конечно, не даешь вторгнуться в наши попытки получше узнать друг друга мыслям о Дидре? — Она засмеялась горько и с издевкой, что прозвучало немного дразняще, и слегка повернулась, чтобы ее стройное бедро прикоснулось к его бедру.

— Дидра? — проскрипел он. — Какое отношение имеет к нам Дидра?

Она выпрямилась и стряхнула сухие травинки с плеч, уделяя этому все свое внимание.

— У меня создалось впечатление, что вы очень сильно привязаны друг к другу, но, может быть, я ошибаюсь?

— Нет, — помедлив, ответил он, глядя на нее сузившимися в щелки глазами, — ты не ошибаешься. По крайней мере на этот счет.

Ее брови поползли вверх, выразив сомнение в правдивости этих слов, однако легкомысленный ответ, который она намеревалась произнести, застыл у нее в горле, когда она ощутила исходящую от его напряженного тела опасность. Его орлиный профиль выглядел зловеще, он сам, казалось, балансирует на грани вспышки гнева, его чувства, которые он сдерживал, готовы были выплеснуться в любой момент. Только теперь она полностью осознала, как опасна игра, затеянная ею. Спокойствие ее серых глаз нарушил панический страх, который все возрастал, ей не удалось подчинить его холодной дисциплине, и это смятение не ушло от его внимания. Его дьявольская удовлетворенная улыбка усилила ее страх, заставила вскочить на ноги и попытаться ускользнуть от свирепых чувств, которые, как она подозревала, могли вот-вот прорваться; однако она сделала это слишком поздно. Как только она приподнялась, он вскочил на ноги и схватил ее в стальные объятия.

— Тебе хотелось немного поиграть, — проскрежетал он сквозь стиснутые зубы, — так придется пострадать от последствий.

Она отчаянно боролась, теперь уже окончательно убежденная и сердитая сама на себя за то, что позволила такую глупость и что отсутствие опыта завело ее в такую ловушку. Когда его голова приблизилась, она обрела голос и его ищущие губы отступили, когда она произнесла:

— Лайэн, я не играла ни в какие игры. Я люблю тебя!

Он моментально остановился, его теплое дыхание обвеяло ее щеку, и он осторожно взглянул на ее простодушное лицо. Она бесстрастно выдержала этот взгляд, но ее пульс вернулся к норме только, когда она увидела, что его буйная страсть постепенно сменилась кротостью. Прелесть улыбки и первые признаки удивления в выражении его лица были образцом актерского мастерства.