Ну надо же, времени уже одиннадцатый час, а веселье в самом разгаре. Вряд ли они угомонятся до полуночи. Я нашла вход в кладовку, расположенную под лестницей, и толкнула дверь — закрыто. Ладно, тут церемониться нечего: поковыряла отмычкой. «Сим-сим, откройся…» Дверь, скрипнув — в театре почему-то все скрипело, — отворилась.

Я попала в маленькую, тесную и пыльную каморку. Достала из сумки карманный фонарик, предусмотрительно положенный туда заранее, и осветила стены своего временного прибежища. Тут и там на вбитых в бетон крюках висели какие-то лохмотья, на полу валялись рулоны, куски картона, обломки мечей, проеденная ржавчиной солдатская каска. В углу стояло кресло с сильно объеденной молью плюшевой обивкой. Из развороченной спинки торчали металлические прутья, свешивались клочки ваты. Видимо, сюда сносили весь ненужный хлам, старые декорации, бутафорию. И, судя по толстому-толстому слою пыли, в эту каморку давно не заглядывали. Ох-ох, не миновать мне аллергии на пыль…

Остается самая малость — поудобнее устроиться и переждать. Я стукнула кресло рукой и пожалела об этом необдуманном действии: пыль поднялась, будто песчаный смерч в пустыне Сахара. Но не садиться же на пол, в конце концов? Я сняла со стены лохмотья, которые при ближайшем рассмотрении оказались королевской мантией, вернее — тем, что от нее осталось, накинула сию рванину на кресло, села и закурила. Часа два точно придется сидеть в этом склепе. А раз так — надо чем-нибудь себя занять. Вопрос только чем?

В темноте сидеть не очень-то приятно, хорошо хоть фонарик у меня мощный. Специально, между прочим, покупала для таких ситуаций, в Лос-Анджелесе, в магазине спецтехники. Там я и мини-камеру приобрела, и парочку других хитрых приборчиков, которыми все спецслужбы мира пользуются. Ну а мне тем более сам бог велел.

Раз есть свободное время, надо бросить «кости». Я положила фонарик на пол, достала из сумочки замшевый мешочек, хорошенько потрясла магические двенадцатигранники, сосредоточилась и бросила.

Вот это да! 35+5+22 — «Смотрите в оба — тот, в ком вы были уверены, может подвести вас».

Интересное кино, вернее, спектакль получается. Если бы «кости» могли говорить по-настоящему… Кого касается это предупреждение? В ком я ошибаюсь? В Кочеряне? В Нефедове? Может, Лилиану убил Весловский? Например, это похотливое животное получило отказ от красавицы-примадонны, его мужское самолюбие взыграло и… «Не доставайся ж ты никому», как у Островского. Опять же Нефедов… Невооруженным ведь взглядом видно, что он был влюблен в Жиндареву. Может, он на этой почве двинулся, от комплекса неполноценности, и решил себя проверить. Как там у Достоевского: «Тварь ли я дрожащая или право имею?»

Тут я поймала себя на мысли, что подряд цитирую классиков, так на меня подействовала театральная атмосфера. Правду говорят: театр — вещь заразная. Все они здесь ненормальные, и я с ними такой стану. Я этих самых классиков последний раз на выпускном сочинении в школе вспоминала. Нет, не то чтобы я не читаю вообще — у меня просто времени не хватает на это дело. Кое-что в отпуске я, конечно, почитываю, но не Достоевского точно.

Я прислушалась к тому, что происходит за стенами моей каморки, — вроде стало тише. Взглянула на часы — я тут уже целый час, и через пятнадцать минут в силу вступит время привидений. Я непроизвольно поежилась. Конечно, во всю эту чушь я не верю, но, как любая женщина, не люблю темноту. Нормальный психический процесс, ничего не боятся только клинические дауны.

Ну теперь, надеюсь, уже все разошлись. Я постаралась как можно тише открыть дверь и проскользнула в темный коридор. Свет везде был погашен. Ни звука, ни шороха. Так, два поворота коридора налево, теперь вниз по лестнице, и я у цели. Прислушалась еще раз — все в порядке. Комната сторожа в другом крыле здания, сегодня я поинтересовалась, как он сторожит, обход здания и в том числе его подвалов производит.

— А че по ним бродить, кому тут что нужно? Здесь любой днем запутается, а уж ночью тем более никто не выберется, — вот такой ответ получила.

Надеюсь, я все же удачно выберусь из этого лабиринта. Пробиралась я осторожно, не включая фонарика, чтобы луч света не выдал моего присутствия. На всякий случай. Мало ли кто из гостей остался переночевать. Или сторож вдруг именно сегодня решил добросовестно нести вахту. Хотя вряд ли. Я предусмотрительно еще днем занесла в его каптерку бутылку водки, как бы случайно. Береженого бог бережет, а небереженого конвой стережет.

Ночной театр был не таким уж безмолвным, как мне показалось вначале. Что-то поскрипывало, что-то шуршало. Высоко у самого потолка завывал ветер, у самого пола что-то скреблось. Все эти шумы сливались в какой — то причудливый шепот. Мне казалось, что не одна я блуждаю по этим темным коридорам. Казалось, сейчас из-за поворота кто-нибудь вывернет и спросит: «Что это вы тут делаете, а? Кино-то давно кончилось…» Воздух был наполнен какой-то мрачной тайной. Напряжение достигло наивысшей точки. У меня было такое чувство, что еще минута — и выскочит какой-нибудь Каспер. И Каспер не замедлил появиться. На уровне моего лица в воздухе из ниоткуда возникли два светящихся глаза, затем это что-то метнулось вниз, и моей ноги коснулось что-то мягкое. У меня волосы на голове зашевелились. Еще секунда, и я готова была огласить темноту ужасным воплем. Мне повезло (а еще больше сторожу, вот уж кто перепугался бы): это что-то заурчало и мяукнуло.

— Твою мать, — выругалась я придушенно, — кошка. Господи, хорошо-то как: всего-навсего кошка. Кис-кис, иди ко мне, хорошая, иди сюда, — шепотом позвала я животное.

Но кошка и дальше хотела гулять сама по себе, я снова осталась одна, только теперь собралась и настроилась на победу. Через пару минут я уже стояла перед гримеркой Лилианы и открывала дверь. Дядя Вася оказался, как всегда, на высоте, ключик повернулся, и дверь открылась.

Посмотрим-посмотрим, как же выглядит святая святых. Зеркало, столики, заставленные баночками с театральным гримом, расческа, какой-то веер. Я исследовала содержимое гримерного столика, открывая ящик за ящиком, не зная, что ищу. В ящичках было что угодно, начиная от плитки шоколада, кончая упаковкой презервативов. Любопытно, это вещица Жиндаревой или тех, кто гримируется здесь обычно? Вполне возможно, что все здесь находящееся не имеет никакого отношения к Лилиане Эдуардовне. Ведь, как сказал директор театра, гастролерам предоставили гримерки местных актеров, находящихся в отпуске.

Так, а что в шкафу? Какие-то сценические костюмы, шляпки, туфли. Ага, в самом углу, под ворохом платьев, небольшой чемоданчик. Я прибавила мощности фонарику. Так, кожа хорошая, дорогая. Вещичка фирменная, стоит недешево, вряд ли такая по карману бюджетному тарасовскому артисту. Я довольно легко справилась с замком. В чемоданчике аккуратно были сложены папки с нотами, текстами пьес. Наверное, роли? Точно. Аккуратно распечатанные листочки были снабжены инициалами Жиндаревой, красной ручкой то там, то здесь на полях были сделаны различные пометки. Еще здесь были какие-то программки, фотографии. Чемодан Лилианы Эдуардовны, это не вызывало сомнений. Я аккуратно выложила содержимое на пол и стала внимательно рассматривать все бумаги. На самом дне чемодана оказался плотный коричневый конверт. Сердце бешено заколотилось, в висках застучало. Неужели повезло?