и тонкими лучами света, падающими откуда-то сверху! Но где же ещё одна дверь? Попытавшись обернуться, чтобы узнать, что находится позади меня, я столкнулась с новой порцией боли в висках, и, вернув голову в прежнее положение, испуганно дёрнулась, когда увидела склонившегося надо мной человека. Запах перегара и дешёвых сигарет ударил мне в нос, когда он зашипел:

— Хорошая девочка. Такая покладистая. Такая тихая. Дай мне насладиться последними минутами твоего молчания, красавица, а потом я разрешу тебе высказаться. Ты же понимаешь, о чём я говорю, правда? По глазам вижу, что понимаешь. По твоим огромным заплаканным глазам.

Незнакомец продолжал говорить на французском, и я с сожалением понимала каждое чёртово слово. Каждое лето мы с Шарлотт проводили у нашей тетушки Меррон в Париже, так что язык этот был для меня не менее родным, чем английский. Стоило ли мне кивнуть в ответ на вопрос этого мерзавца? Или осыпать его порцией отборного французского мата? Я сжала зубы, насколько мне это позволял кляп, и с ног до головы оглядела стоящего передо мной мужчину. Я уже видела его, когда несколько минут назад очнулась в том сыром подвале — он и его сообщник играли в карты. Высокий, с грубой щетиной, непослушной копной смоляных волос и улыбкой человека явно опасного. Он был красив, но эта красота отталкивала, как озеро с чёрной водой, как извергающийся вулкан. Одетый в тёмный костюм, он смотрел на меня своими серыми глазами и ухмылялся, играясь пальцами с пуговицей чёрной рубашки. Когда я гордо встретила взгляд подлеца, он скользнул кончиком языка по своим тонким губам.

Если бы не кляп, я бы плюнула прямо в его красивое лицо.

— Эй, левша! Она уже очнулась? — вдруг прогремел мужской голос откуда-то сверху, и я подняла голову, заметив тёмный силуэт на помосте у лестницы.

«Левша. Они не хотят раскрывать свои личности. Значит ли это то, что у меня есть шанс на побег?» — надежда кольнула сердце.

— Да! — заорал мой похититель, обернувшись. — Хватит уже возиться! Тащи свой зад сюда!

Что-то звонко лязгнуло наверху, послышался всплеск воды. Сердце моё сжалось в испуге и в панике заколотилось, когда «левша» наклонился ко мне с протянутыми ручищами. Вжавшись спиной в спинку стула, я вдруг замерла и вздохнула — он резким движением сдернул с меня кляп.

— Сволочь! — первое, что выкрикнула я охрипшим голосом. Он взглянул на меня с непониманием, и я мгновенно исправилась, закричав на французском. — Бастарды! Ублюдки! Что бы вы ни задумали, вы заплатите за это!

— О, не-е-ет, милая, заплатишь ты, — он погладил пальцами щетину и отстранился от меня.

— Выкуп за меня потребуете? — из горла вырвался истерический хохот, но тут с лестницы спустился человек, как две капли воды похожий на стоящего передо мной левшу. Только одет он был рваный свитер, а в руках нёс два ветра с водой. Всё внутри меня похолодело от ужаса. Близнец? Это его брат-близнец? Голос обрёл новую силу: — Что вы задумали?! Выпустите меня отсюда! Вы не знаете, с кем связались! Мерзавцы! Отребье! Вы пожа…

Закончить фразу мне не позволила рука, вдруг сомкнувшаяся на моей шее. Я широко распахнула глаза, уставившись на склонившегося надо мной преступника, а он надавил сильнее, не только лишая меня воздуха, но и задевая пальцами болезненную точку где-то под ухом. Наклонившись так близко, что его длинный нос с горбинкой едва касался моего, он хрипло зашептал:

— Куда отправилась лодка твоего папаши «Фиона» седьмого октября тридцать третьего года?

Страх, парализовавший меня, не позволил мне даже как следует расслышать его вопрос.

— Эй! Гляди-ка, она уже вся позеленела! Раньше времени её собрался прикончить? — завопил близнец моего мучителя.

Хватка на шее ослабла, но руку он не убрал. Это не стало для меня облегчением — горло по-прежнему жгло от нехватки воздуха.

— Я повторю: куда отправилась лодка твоего отца седьмого октября тридцать третьего года? — я вытаращилась на него с широко распахнутыми глазами, и тогда он обернулся, крикнув стоящему за его спиной близнецу: — Иди за водой, кретин. Твой крошечный мозг решил, что двух вёдер хватит?

— Что вы задумали?! — мой голос сорвался.

Левша отстранился, сделал пару шагов назад и наклонился, взяв одно из вёдер с водой в руки. У меня не было ни секунды на то, чтобы обдумать его вопрос, чтобы ответить, что у моего отца никогда не было лодки, и задать несколько встречных вопросов в промежутках между проклятиями. Всё произошло быстро и почти парализующе: он замахнулся и вылил ведро ледяной воды прямо мне в лицо. Это было как пощёчина, только более мощная, более оглушающая, более хлёсткая. Глаза и кожу щёк начало жечь, губы затряслись, и прежде, чем я успела сделать вздох, он снова выплеснул на меня воду из ведра. Я закашлялась, царапая горло, попыталась вырваться из заточения веревок, и затряслась от обрушившегося на меня холода. Это было чудовищно. Ничего более унизительного мне ещё не доводилось переживать. Сделав несколько судорожных вздохов, я часто заморгала и посмотрела вниз. Платье, и без того грязное и порванное на бедре, намокло и прилипло к моему телу. Я молилась Всевышнему о том, чтобы этот примат не проследил за моим взглядом и был слишком увлечён пытками, чтобы заметить открывшуюся перед ним картину. Я бы не справилась с этим. Только не с этим.

— Это к-какая-то ошибка! — увидев, что он обернулся в поисках ведра, я закричала, все ещё кашляя и трясясь, как в лихорадке. — Вы перепутали меня с кем-то другим! Кх-ха! У моего отца н-никогда не было лодки!

Зловещая ухмылка блеснула на его губах, и он снова приблизился ко мне. Ни я, ни эта сволочь не заметили, как на пол приземлились ещё два ведра с водой.

— Ну, конечно, все знают, как папочка Том любил свою маленькую дочурку. Хочешь сказать, он не посвятил тебя в свои грязные тёмные делишки? Или что ты не была в тот день с ним на пирсе? Хватит играть, идиотка, и отвечай — где наши деньги?!

Мысли лихорадочно завертелись в голове: покойный отец, грязные делишки, лодка, пирс, деньги… Я не успевала ни за одной из них, ни за одну из них я не могла ухватиться. Мерзавец сам не позволил мне этого, снова выплеснув воду мне в лицо. За ней ещё одно ведро, и в перерывах, пока я пыталась отдышаться и не захлебнуться водой, которая попадала мне в горло, глаза и нос, без конца орал:

— Признавайся, стерва! Куда он отправил лодку седьмого октября?! Отвечай! Ты была