так уживались две личности.

Как два голубка, два воробушка.

Как Рим и Афины в античности.

Как Ваня и Маня в Черемушках.

Печальный рассказ

о мореплавателе Колумбе

От берега до берега

Довольно долго плыть…

Плывет Колумб в Америку —

Америку открыть.

Жена его в истерике.

Кричит его жена:

— Далась тебе Америка!

На кой тебе она?!

А он в ответ уверенно:

— Кончай, старуха, ныть!

Мне Родина доверила

Америку открыть.

Высокого доверия

Не обману я, нет,

И несомненно двери я

Открою в Новый Свет!

Надо это или нет,

Я открою Новый Свет.

Попробуй-ка измеряй-ка

Все мили за кормой.

Открыл Колумб Америку,

Плывет Колумб домой.

А дома что? А там уж.

Обетам не верна.

Вторично вышла замуж

Колумбова жена.

Ах, Колумбова жена.

Она другому отдана.

Владлен Бахнов

Супруг ее умеренный.

Нормальный человек.

Хоть ни одной Америки

Он не открыл вовек,

Супруг ее умеренный.

Лояльный гражданин —

Он не открыл Америки,

Открыл он магазин.

Промтоварный магазин,

А потом еще один…

Грустит Колумб у берега.

Ведь ко всему тому

Пришили связь с Америкой

На Родине ему.

Уже за ним полиция

И день и ночь следит.

А там и инквизиция

Товарищу грозит!

У Колумба бледный вид,

Инквизиция грозит.

И ежели хотите вы

Тревоги избежать.

То вовсе не спешите вы

Америк открывать.

Вас не побеспокоют

И в подходящий час

Америку откроют,

Коль надо, и без вас.

Если надо — в добрый час! —

Все откроют и без вас.

Колыма

С «Колымой» связана такая история. Дело было в Переделкине. В. Бахнов только что закончил писать эти стихи и пошел в комнату к друзьям — Науму и Миме Гребневым — и стал их читать с пылу-жару. Туда зашел Корней Иванович Чуковский — во время послеобеденной прогулки он любил заглянуть в Дом творчества к симпатичным ему людям, которые в это время там жили. Ему очень понравилось, и он выразил бурный восторг. Попросил еще раз прочитать и перепечатать для него экземпляр. Потом в течение нескольких дней К.И. декламировал «Колыму» каждому приходящему. Кончился срок путевки, Бахновы уехали из Переделкина. Вдогонку К. И. прислал свою книжку «О Чехове» с надписью: «Дорогому Владлену Ефимовичу Бахнову Корней Чуковский. 1968. На память о 2-м марте. Колыма».

Тут надо сказать, что, уезжая из Переделкина, В.Б. был под сильным впечатлением от казуса, который озадачил и самого К.И.: тот получил письмо от незнакомой женщины из провинции. Она писала, что в ее руках оказалась дореволюционная статья К.И. «Две души Максима Горького». К 1968 году статья звучала совершенно крамольно.

Эта тетка поставила условие: либо К.И. выплачивает ей крупную сумму денег, либо она отправляет статью куда следует.

По получении книги от К.И. В.Б., развивая тему шантажа, отправил Чуковскому такое письмо:

«Если в Вашей библиотеке нет случайно Оскара Уайльда под редакцией К. И. Чуковского (приложение к журналу «Нива» за 1912 г.), я буду рад уступить вам эту книгу за 100 (сто) рублей серебром, ассигнациями или, в крайнем случае, керенками (английский фунт после девальвации не вызывает доверия). Надеюсь, указанная мною сумма не покажется Вам чрезмерной, особенно если учесть, что себе позволяет режим Смитта в Южной Родезии и зарвавшиеся оккупанты в Северной Иордании.

Деньги прошу переслать в фонд помощи оксфордским студентам, объявившим сидячую забастовку в знак протеста против введения цензуры на островах Фиджи.

Поправляйтесь. Корней Иванович, поскорей и помните, что ни одна, даже самая редкая болезнь не стоит того, чтобы ради нее рисковать здоровьем.

С уважением.

15. 4. 68».

К.И. ответил открыткой:

«Дорогой Мадлен Ефимович.

Вашей предшественнице я написал:

Так как меня живо интересует духовный облик советских шантажистов и мазуриков, покорнейше прошу прислать мне Вашу краткую биографию в двух экземплярах — одну для меня, другую для прокурора».

С той же просьбой я обращаюсь и к Вам. А в общем спасибо за дивное письмо — оно оказалось для меня лучшим лекарством. Я впервые вскочил с больничной койки и чуть не поколотил Клару (Клара Израилевна Лозовская — многолетний секретарь К.И. — Прим. сост.). Нежный привет милой Нелли!

Ваш К. Чуковский».

Вскоре последовал ответ:

«Дорогой Корней Иванович! На Ваш запрос от 12.04.68 г. посылаю Вам автобиографию с приложением трех моих фотографий: я в морском, я в штатском и я в будущем (см. фото на с. 7–8 фотоальбома).

Привет Вам от Нелли и Гребневых.

С уважением.

23. 4. 68 г».

Отрывок из автобиографии

Я родился в 1924 году. Проявляя редкие способности и сообразительность, в 1925 году уже научился говорить, а в 1937 году — молчать. Однако, несмотря на то что молчать я начал гораздо позже, чем разговаривать. — искусством молчания я овладел в совершенстве, а вот свободно говорить почему-то не могу до сих пор.

В 1931 году я поступил в школу. Учился плохо, контрольные сдирал, диктанты списывал и, вероятно, поэтому и теперь пишу с ошибками, о чем говорилось как на собраниях, так и в печати.

С 1938 года стал заниматься шантажом. Началось это с того, что в седьмом классе нам задали сочинение «Наша литература». К сожалению, я. конечно, не подготовился и поэтому написал коротко, но идейно: «Наша литература — самая лучшая литература в мире!!!» — и все. Я понимал, что это не сочинение, а шантаж. Но поскольку в сочинении не было ни орфографических. ни стилистических ошибок, учитель вынужден был поставить мне «5». Так шантажом я заработал первую пятерку. И с тех пор качусь по наклонной плоскости.

(Продолжение следует)

_____

Прислушайся к соснам и рекам.

Шумит Колыма по ночам:

— Свободу замученным грекам,

Афинским позор палачам!

Грохочут таежные реки.

Тревожно гудят провода:

Убийцам Лумумбы вовеки

Не скрыться нигде от суда!