Уже конец рабочего дня, минут через двадцать, если ничегосрочного не случится, можно запирать кабинет и идти домой, но Хан сидит застолом, тупо уставившись в разложенные бумаги, и не может преодолетьоцепенения, которое наваливается теперь все чаще и чаще. Он начал сам себяобманывать, придумывая предлоги, чтобы задержаться на службе, потому что, покаон находится здесь, можно тешить себя слабой иллюзией покоя и привычногопорядка, а как только он переступит порог квартиры и обнаружит, что Оксаны ещенет, снова навалятся страхи: вернется ли? Может быть, как раз сегодня у них всерешится, Аркадий скажет какие-то важные слова, после которых она поймет, чтопродолжает любить бывшего мужа и хочет забрать сына и уйти к нему.

Он медленно перебирает листы сводок и отчетов, выключаеткомпьютер, потом снова включает, курит, входит в базу данных и бессмысленнобродит по лесам и равнинам информации, пытаясь придумать, что бы такоепоискать, чтобы создать видимость полезного дела. Дел на самом деленевпроворот, но делать их не хочется, мозги не настроены, и в то же времяхочется чем-то занять голову, чтобы не думать о жене и об Аркадии. «Ты сам незнаешь, чего хочешь», - сердито говорит себе Хан.

Звонок внутреннего телефона его радует. Даже если звонят изсоседнего кабинета, чтобы узнать, не ушел ли он, и если на месте, то можно листрельнуть у него пару сигарет, все равно это оттяжка, отсрочка от неминуемоговозвращения в дом, который сегодня может оказаться пустым.

- Хан, хорошо, что не ушел, - слышится из трубки голоспомощника начальника департамента. - Зайди к Григорию Ивановичу, он ждет.

Начальник департамента, которого подчиненные за глазаназывали «дед Гришаня», засиживался на службе допоздна. Был он относительномолод для своего генеральского чина и высокой должности, всего-то сорок тригода, чуть старше самого Хана, календарной выслуги у него насчитывалосьдвадцать шесть лет, но из этих двадцати шести добрый десяток он провел в зонахвоенных действий, в Афганистане и Чечне, так что согласно кадровым инструкциямвыслуга у Григория Ивановича была весьма немаленькой.

- Сколько у меня выслуги, столько многие из вас непроживут, - любил ворчать он, за что и был прозван сначала просто «дедом», апотом «дедом Гришаней».

Невысокий, сухощавый, с реденькими седыми волосиками иглубокими морщинами, он и вправду в свои сорок три напоминал старичка. Думал онмедленно и основательно, говорил неторопливо, и каждый вызов к нему, особенно вконце дня, означал, что раньше чем минут через сорок подчиненный из егокабинета не уйдет. Хана это вполне устраивало.

Он прошел по длинному, устланному красной ковровой дорожкойкоридору до лифта, спустился на этаж ниже и вошел в приемную. Помощник, которыйему звонил, молодцеватый симпатичный майор, приветливо кивнул и сразу указал надверь в кабинет генерала:

- Заходи, тебя ждут.

- Один? - поинтересовался Хан.

- Трое. Иди-иди, он только что опять спрашивал.

Значит, трое. И срочно. Это хорошо. Это означает, что вопроссерьезный. Если бы деду Гришане нужна была короткая справка или лаконичныйответ, он позвонил бы. Раз вызвал, стало быть, разговор долгий. Как раз то, чтонужно.

Хан вошел к генералу, поздоровался и быстро огляделся. Изтроих гостей незнакомым был только один, двоих других он знал, они работали всоседнем департаменте.

- Знакомьтесь, - представил его генерал тому третьему,незнакомому, - старший оперуполномоченный по особо важным делам подполковникАлекперов, Ханлар Керимович. Друзья называют его Ханом, но это право надозаслужить.

«Продает товар купец», - мелькнуло в голове Хана. Пришелчеловек, которому нужна информация. Уж чего-чего, а этого добра у Хана - хотьлопатой греби, но генерал разбазаривать ее не любит, выдает по крупицам и такобставляет дело, будто бриллианты дарит.

- Ханлар Керимович, у тебя, кажется, есть кое-какиенаметки по группировке Свешникова, - сделал аккуратный заход дед Гришаня,представив Хану гостя, который оказался майором из ФСБ.

- Есть, товарищ генерал, - кивнул Хан. - Правда,немного.

Это было чистой ложью. По группировке Дмитрия Свешниковаинформации у Хана было полно, но игры есть игры, и у них существуютопределенные правила. Особенно когда речь идет о том, чтобы поделитьсяинформацией не просто с соседним департаментом, а с другим ведомством,отношения с которым у МВД далеко не всегда строятся гладко.

Разговор пошел медленно, осторожно, будто на ощупь. Но Ханникуда не спешил.

***

Когда он вернулся домой, Мишка воевал с инопланетянами накомпьютере, а Оксана, свернувшись калачиком на диване, читала какой-то журнал.Хана охватила горячая волна радости: значит, не сегодня. Еще не сегодня. Ночьюона будет лежать рядом с ним, и до утра можно ни о чем не волноваться. Еслижена решит уйти, то это случится не раньше завтрашнего дня, а сегодня можно обэтом не думать.

Но не думать не получалось. Боль то и дело выпрыгивалаоткуда-то из глубины и пронзала все тело раскаленной иглой.

- Как прошел день? - спросил Хан, стараясь казатьсяспокойным и миролюбивым.

- Как обычно. Я работала, Мишка с Аркадием ходили накакую-то выставку компьютерных игр. Аркадий накупил ему кучу новых игрушек.

- Да уж я вижу, - усмехнулся Хан. - Одиннадцатый час, апарень не спит. Ему же в школу завтра.

- Завтра суббота, - напомнила Оксана, пряча улыбку. -Послушай, Хан, я понимаю, что тебе это неприятно, но Аркадий - Мишин отец, ичем больше они будут общаться, тем лучше.

- Они не общались пять лет, и ничего не случилось, мирне рухнул, - сердито возразил Хан. - Ты хочешь сказать, что все это время я былдля Мишки плохим отцом?

- Хан, милый, ты - это ты, а отец - это отец, ну как жеты не понимаешь? Мишка отлично знает, что ты - мой второй муж, а Аркадий - егопапа. Он ведь с самого начала называл тебя Ханом, а не папой. Когда Аркадийуехал, Мишке было восемь лет, он был уже совсем большим мальчиком и всепонимал. Ешь, пожалуйста, и давай прекратим этот бессмысленный разговор, мы стобой ведем его уже в тысячный раз. Ты же разумный, интеллигентный человек, тыне можешь быть против того, чтобы ребенок общался со своим отцом.

- А ты не думала о том, что я могу быть против того,чтобы моя жена общалась со своим бывшим мужем? - вырвалось у Хана.

Он тут же пожалел, что не удержался. Не нужно было говорить,ох, не нужно. Все эти месяцы, с того момента, как Аркадий вернулся из Израиля,чтобы открыть в Москве филиал своей фирмы, Хан умело делал вид, что все впорядке, что он рад возвращению друга и ничего опасного для себя в егоконтактах с Оксаной не видит. И вот прорвалось…

Оксана отошла от плиты и медленно присела за стол напротивмужа.

- Хан, да ты никак ревнуешь? - удивленно и негромкопротянула она. - Или мне показалось?