И началась настоящая всеобщая истерика.

А потом Тодд Хардинг посмотрел на меня, и выражение его лица реально выбило меня из колеи. Я думала, он будет материться. Взбесится. Но нет. Он улыбался. В его глазах я прочитала такое… Сначала я подумала, что они сверкают злобой. Ведь он должен был меня ненавидеть, так? Но, клянусь богом, когда мы стояли с ним глаза в глаза, я поняла, что это.

Это был восторг. Он оценил мою выходку.

В голове гудело от напряжения. Он пытается обвести меня? Околдовать своими гнилыми чарами, чтобы нанести потом удар в спину? Я была похожа на робота, у которого что-то замкнуло. Мне кажется, я реально подергивалась. Вдруг в микрофоне снова раздался голос миссис Миллер, которая либо все пропустила, либо снова решила сделать вид, что ничего не заметила.

– Ну, выключайте же свет! Найдите своего супруга и пляшите! ОТРЫВАЙТЕСЬ ПО ПОЛНОЙ!

Тодд посмотрел на директрису и буркнул:

– Блин, да она бухая.

И – мне хоть и стыдно, но я не смогла сдержаться – я заржала.

Тодд продолжил:

– Принцесса в мокрых штанах, я с тобой танцевать не буду.

И я:

– Да я с тобой тоже, Господин Обосрашка. У тебя задница воняет фаршем с шоколадом.

Тодд посмотрел на меня, на Джонни, покачал головой и пошел, расставляя пошире ноги, к туалету с подгузником в вытянутой руке. Проходя мимо Кэлли, он махнул им у нее перед лицом, и она снова взвизгнула. Ну и пискля.

Свет снова погас, заиграла музыка.

Джонни трижды хлопнул в ладоши:

– Круто получилось!

Подошла Марси:

– Ну что, Фион, теперь тебе лучше? Ох, подружка, есть в тебе темная сторона.

Темная сторона? У меня? Никогда раньше не думала, что меня можно назвать плохим человеком. Или, может, мне стоит этому радоваться? Тем, что я унизила Тодда за то, что он унизил меня, точно следовало гордиться. И тем, что мы безупречно провели наш акт возмездия. Меня должна была бы накрыть эйфория, ведь все видели, кто это сделал.

Но, как ни странно, меня это событие в восторг не при вело.

– Да, все прошло отлично. Вы, ребята, молодцы. Спасибо за помощь.

– Фион, на то мы и друзья, – ответила Мар.

– Да. Друг лучше всего познается в мести, – добавил Джонни.

Я попыталась посмеяться его шутке, но, честно говоря, из-за того, как Тодд отреагировал, у меня все в голове смешалось. Да и от мысли о том, что Гейб тусит с какой-то девкой, меня скручивало жгутом, как грязную тряпку.

– Мар? Не пора ли нам валить?

Она наморщила свой атласный лобик:

– Уже?

– Да, просто… не знаю. Мне не хочется тут торчать. Миссия ведь уже выполнена. Больше мне тут делать нечего.

Марси уперла руки в боки и покачала головой, как героиня какого-то сериала:

– Ну, уж нет, мне тебя домой везти, и я хочу остаться, значит, остаешься и ты.

– Марси, – взмолилась я. Как будто бы спрашивая: «Ты подруга мне или как?»

Но она либо не поняла намека, либо умышленно его проигнорировала:

– Фиона, я же тебе помогла. Почему ты не хочешь остаться ради меня?

– Ну, пожалуйста! Я просто мечтаю свернуться клубочком у себя в кроватке, – сказала я.

– Я… я могу тебя подбросить, – предложил Джонни, а потом повернулся к Мар: – Я ее отвезу и вернусь.

Я подруге ни слова не сказала, но в моих глазах явно читалось: «Ты же не отпустишь меня с Джонни Мерсером, а?»

Мар не отреагировала.

– Спасибо, Джонни. Но вообще-то… – Я махнула рукой. – Забудьте. Я сама дойду.

Развернувшись, я поспешно двинулась к выходу. Через пять шагов меня нагнала Мар:

– Ладно, Фион, подожди, я отвезу тебя.

Подруга поравнялась со мной, и к выходу мы пошли вместе. Я обернулась, помахала Джонни в знак благодарности, и мы уехали.

Той ночью я никак не могла заснуть. Я ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее, антикварная латунная кровать скрипела подо мной. Я все прокручивала кульминацию вечера в уме, пытаясь понять, почему не получила того удовольствия, которое предвкушала. Но не могла. Уже где-то в полтретьего ночи я схватила Айпод, нашла альбом «Уайт Страйпс» под названием «Лейкоциты», и под музыку наконец мне удалось заснуть.

В субботу утром я чувствовала себя так, будто меня накануне протащили на буксире по минному полю. Мне оставалось лишь надеяться, что я не подхватила какой-нибудь гадости вроде тифа или эболы, ползая под трибунами. И я не просто боялась смертельного заболевания – дело было еще и в том, что тем вечером мне предстояло сидеть с Сэм, и отказываться от этого я не хотела. Мне же надо было спросить у ее родителей, согласятся ли они, чтобы со мной теперь ходил и Тодд. Прекрасная перспектива. Я ждала этого события с нетерпением.

Я повернулась на бок и посмотрела в окно. Солнце казалось размытым – признак высокой влажности. Я закрыла глаза в надежде снова заснуть. Поняв, что ничего из этого не выйдет, я решила, что мне нужно заправиться кофеином, срочно. Сбросив одеяло, я поплелась по узкой черной лестнице в кухню.

За столом вместе с моей мамой сидели еще несколько женщин, нахохлившись над чашками с кофе. Вид у них был заговорщический. Среди них оказалась и мама Марси. Когда она увидела мою потасканную пижаму с лосями, на ее лице вспыхнул ужас.

– Мисс Бофорт, здравствуйте. Мам, что случилось?

Она вздрогнула:

– О, Фиона, мы только что о тебе разговаривали. Точнее, о вашем курсе брачного обучения. Познакомься, это члены Ассоциации родителей и учителей. Дамы, а это моя дочь, Фиона.

Они кивнули, я помахала рукой, не глядя никому из них в глаза. Они были похожи на хулиганов из какой-нибудь шайки, готовящейся нанести удар. Я потихоньку подобралась к кофеварке, в которой, конечно, уже ничего не осталось, так что пришлось варить заново. При других обстоятельствах я бы просто взяла банку колы, но мне, во-первых, нужна была супердоза кофеина, а во-вторых, я хотела послушать, о чем они будут говорить.

– Вивиан, миссис Миллер действительно сказала, что проведение курса одобрено школьным советом? – спросила женщина, у которой были угольно-черные кудри с пятисантиметровыми седыми корнями. Было ощущение, что у нее на голове умер скунс, которого приговорили к казни на электрическом стуле.

– Она сказала лишь, что подавала летом заявку и что прямо перед началом учебного года было проведено экстренное собрание по данному вопросу, – ответила моя мама.

– Мы все прекрасно знаем, насколько консервативен школьный совет, – сказала тетка со скунсом. – И одно дело консервативность, а другое дело – явное безумие. Не принимайте это на свой счет, Мишель.