образом дверь оказалась открытой. Ни слова в моем повествовании о сильфиде, оказавшейся в коридоре гостиницы в одной только рубашке мистера Мэттьюза, которую, как я уже сказал, я собираюсь вернуть на место, в его комнату, прежде чем ее отсутствие будет замечено.

— Спасибо. — Я сжимаю зубы, снова еле сдерживаюсь.

— Не стоит благодарности. Так сказать, обычная ночная смена.

Обычная ночная… Ого!

— И какой работой вы занимаетесь?

— Ну, давайте скажем так: я несколько удручен тем, что не узнал вашего друга сразу по фотографии на суперобложке его книги. Никогда не забывайте лиц, «магнум» за поясом, и вся эта остальная брехня относительно частных детективов.

— Частный детектив? Вы хотите сказать, что вы… — Я пытаюсь найти слово, хотя и не уверена, какое именно слово я пытаюсь найти.

— Да, так уж вышло. — Он достает из внутреннего кармана визитку и протягивает ее мне.

— «Карл Харт и помощники», — читаю я вслух. — «Результативность. Опыт. Конфиденциальность». — Я сажусь на кровать, держа визитку в руке. — Вы хотите сказать, что вы своего рода… частный детектив? — Тон мой несколько обвиняющий. Как будто меня некоторым образом обхитрили, хотя, если подумать, возможно, так оно и есть. — И вы следили за Дереком… по какой-то причине?

— Прошу прощения? — Мужчина высоко поднял брови. — Вы пришли к такому выводу, ознакомившись с моей визиткой? — Он вынул карточку из моих пальцев, взглянул на нее и сунул в карман.

— Послушайте, мистер Харт, если вы, конечно, мистер Харт, а не один из «помощников». — Я вдруг почувствовала себя крайне уязвимой. Понимаете, этот добрый незнакомец, который случайно вышел в коридор среди ночи, поселился напротив Дерека и на самом деле следит, кто входит и выходит… — Знаете что, мистер Харт? Вы мне нравились больше, когда я считала вас колумбийским бандитом. — Я встаю и с отвращением отхожу от него подальше.

— Я… простите?

— Слушайте, что вы заладили? Я должна была сразу сообразить. Вот вы так удобно расположились в номере 1912, без всякого багажа, где на кровати никто даже не сидел, кроме меня. Кто нанял вас шпионить? Жена Дерека? Не то чтобы я ее осуждала. Бет уже давно пора очнуться.

— Это надо же! — Брови мужчины поднимаются еще выше. — Выходит, вы тщательно обыскали мою комнату. Что же, наверное, в каждом из нас живет детектив. Даже в тех, кто приходит к ошибочным выводам.

— Но должна же быть какая-то причина для вашего здесь пребывания?

— Правильно. Но она не имеет никакого отношения к мистеру Мэттьюзу.

— Да? Тогда почему вы вызвались поехать с ним в больницу? И почему вернулись, хотя спокойно могли позвонить? Давайте кончайте темнить и выкладывайте, что вы хотите.

— Чего я хочу? — Он поднялся с кресла и устало вытянулся на кровати. — Я хочу лечь и заснуть. На этой проклятой кровати, на которой, как вы совершенно правильно заметили, никто, кроме вас, даже не сидел. Я хочу закрыть глаза. Разумеется, если нет больше никакой неблагодарной миссии, которую я обязан выполнить для вас или для досточтимого мистера Мэттьюза. Пробегав полночи ради такой неблагодарной особы, как вы, и вашего любвеобильного приятеля. Чья жена, кстати, вовсе меня не нанимала. Поскольку подглядывание в замочную скважину я оставляю новичкам и менее успешным в этой области работникам.

О господи! Я чувствую, как мое лицо заливает горячая краска смущения.

— Извините меня. Наверное, то, что вы делаете в этом номере, прежде всего — абсолютно не мое дело. Просто… мне сегодня ночью тоже довольно сильно досталось.

Впервые за время нашего короткого знакомства Карл Харт смотрит на меня с оценивающим выражением, в котором нет насмешки.

— Да, полагаю, вам туго пришлось. Но, как я уже сказал, вам беспокоиться не о чем. Дерек поправится. И если он хоть наполовину так умен, как кажется из его книг, он уже сообразил, что ваше имя вообще не должно всплывать. Считайте, что вы не существуете.

Я не существую. Эпитафия, посвященная Другой женщине. Разумеется, большего я не заслуживаю.

— А вы справлялись о его состоянии у врача?

— Да. Он будет в порядке, если станет себя хорошо вести. Думается, его болезнь они определили как «грудная жаба». Предупреждение о том, что может случиться, если он не сократит употребление крепких напитков и сигар, наряду с другими вольностями, которые… — Карл Харт резко замолкает, очевидно, сообразив, что он разговаривает с одной из «других вольностей» Дерека.

— Послушайте, — говорю я, — не то, чтобы это было важно, но мы с Дереком не занимались… Я спала, когда это случилось.

— А. — Детектив кивает. — Замечательно. Хотя, как вы правильно заметили, значения это не имеет.

Неожиданно между нами возникла неловкость. Мы оба стоим у кровати, лицом друг к другу, и нам обоим вроде как не хочется расходится.

— Кстати, — говорю я, — интересно, когда именно прибудет Бет? Потому что мне бы хотелось навестить Дерека в больнице. Но только если… — Я многозначительно пожимаю плечами.

— Разумеется, если. Я понимаю. Ну, у меня создалось впечатление, что она собралась прилететь первым же возможным рейсом. Поэтому я сомневаюсь, что вам стоит показываться в больнице. Даже если будете звонить ему в палату, убедитесь, что она еще не приехала. Поскольку теоретически вы никак не можете знать, что он болен.

— Да, конечно. — Снова осознание нелегальности моего положения ощущается как пощечина. Вот вам и бездумные отношения с Женатиками! Дело в том, что как только на сцене появляется жена, для меня становятся недоступными даже самые поверхностные сантименты. Я становлюсь персоной нон грата, вот и все.

Карл Харт деликатно кашляет.

— Послушайте, вот что я скажу. Если хотите, я попозже позвоню в больницу, узнаю, как там Дерек, снова изображу доброго самаритянина. Затем я позвоню вам и расскажу, как у него дела.

С совершенно невинным выражением лица он достает из кармана ручку, готовясь записать номер моего телефона. Так просто — взять и продиктовать. Куда проще, чем взять и уйти. Но то, что этот парень — частный детектив, заставляет меня сомневаться. К тому же он необыкновенно привлекателен, что заставляет меня еще сильнее сомневаться.

— Да нет, не стоит. Я рискну позвонить Дереку в больницу до приезда жены.

Карл Харт кивает.

— Поступайте, как знаете. — Но ручку не убирает. — Но если вы вообще не возражаете дать мне номер своего телефона, я бы с удовольствием вам когда-нибудь позвонил.

Больше всего меня злит, что мне самой хочется дать ему номер.

— Да ладно, — шучу я, — мы ведь договорились, что меня не существует.

— Ну, это можно исправить… — Он продолжает стоять с ручкой в руке и с таким ясным и светлым выражением