мухи — то роями, то одинокими светящимися точками. Поезд втягивался в темноту, все удаляясь. Грохот колес стихал, искры исчезли. Я думал о том, что вот опять эшелон мчится на Запад — туда, где советские бойцы бьются с фашистами и, наверное, очень ждут этот поезд, который только что прошел через мост…

Не доходя до нашего места, на берегу, за невысоким кустом я приметил темную фигуру у самой воды, а перед ней две удочки на рогульках. Рыболов, казалось, дремал, свесив голову на грудь. Кто он такой? — разглядеть в темноте не удалось. «Кто-нибудь из наших поселковых», — подумал я.

Ребята уснули, прижавшись друг к другу на куче веток. Я подсел к ним.

Пришло время проверять донки. На них попали ерши. Осмотрев снасти, мы опять закинули их в воду. Петька вытер руки о полы ватника и вдруг воскликнул:

— Глядите, огонь!

Мы обернулись. Слева из-за кустов вырывались небольшие, но яркие языки пламени. Еще не совсем рассвело, и огонь был хорошо заметен.

— Кто развел костер? — возмутился Сережка.

— Там сидел рыболов, — ответил я. — Наверное, он.

— Идем, скажем, чтобы погасил.

Мы побежали на огонь и крикнули из-за кустов рыбаку:

— Эй! Гаси костер!

— Тут нельзя разводить огонь!

Человек сидел перед небольшим костерком и грел руки. Он обернулся к нам, и мы узнали Шито-крыто.

— Нельзя? А почему? — недовольно, хриплым басом спросил Шито-крыто. Язык у него немного заплетался. В бороде играли отблески пламени, глаза смотрели из-под густых бровей колюче, настороженно.

— Запретная зона рядом. Вот заметит часовой — и вам попадет!

Шито-крыто тяжело поднялся с чурбака, на котором сидел, ни слова не говоря, взял свое ведерко, вытряхнул из него рыбу, зачерпнул воды и залил костер.

В это время высоко в небе загудел самолет. Мы подняли головы: чей это? Наш?

И тут земля дрогнула под ногами от артиллерийского залпа: по самолету стала бить зенитная батарея, которая охраняла мост. Вокруг самолета, выше и ниже его, появились белые облачка разрывов.

Мы растерянно топтались на месте и не знали, что делать — бежать домой или ждать, что будет дальше. Зенитки били часто и гулко. Стоял неимоверный грохот. К ударам орудий прибавилось два тяжких взрыва где-то в стороне от моста. Самолет, видимо, сбросил бомбы, но мимо цели.

— Эх, уйдет! — вырвалось у Петьки.

Но в это время самолет как-то странно качнулся и пошел вниз все быстрее, все отвеснее. И позади него появился сначала чуть заметный, а потом густой дымный хвост.

— Подбили! — обрадовались мы.

Самолет врезался в землю где-то далеко, в стороне Воронина болота. Над лесом таяло облако дыма. Оттуда донесся, словно удар грома, далекий взрыв.

И тут мы вспомнили о Шито-крыто и о костре. Петька в сильном волнении закричал:

— Это он развел костер, чтобы навести самолет на цель!

— Шпион! — мы были готовы броситься на Шито-крыто. Но он исчез. Только что был тут, на берегу, и скрылся. Пока мы смотрели, как сбивают самолет, он смотал удочки и даже успел собрать свою рыбешку. Возле кострища валялась только пустая бутылка.

Глава двенадцатая

О ТОМ, ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ

— Бежим за ним! — сказал Петька.

Но из-за кустов послышалось:

— Стоять на месте!

Мы обернулись и чуть не присели от неожиданности: из кустов вымахнула огромная серая овчарка. Пасть у нее была разинута, торчали белые клыки. Шумно и часто дыша, собака вся подобралась, готовая к прыжку, но ее сдерживал на поводке молодой боец с наганом на боку. Мы попятились… Из-за спины бойца появились еще двое в военной форме с карабинами. Один из них, с сержантскими нашивками на погонах спросил:

— Кто такие?

С перепугу мы не могли выговорить ни слова. Наконец Сережка, заикаясь, ответил:

— М-м-мы р-р-рыболовы…

— Рыболовы? — сержант склонился над кострищем, потрогал рукой золу. — Костер только что залили. Это вы его развели? — обратился он к нам.

— Нет, нет! — закричали мы. — Это Шито-крыто!

— Шито-крыто? — переспросил сержант. — Что такое?

— Это шпион! — ответил Петька. — Мы его так зовем — Шито-крыто. Мы за ним давно следим.

— Шпион? Почему вы так думаете?

— Он развел костер специально, чтобы навести самолет на мост!

Сержант дал знак бойцу с собакой. Тот приспустил поводок, и собака принялась обнюхивать землю вокруг костра. Обежала кострище, посмотрела на проводника и быстро пошла в сторону станции, опустив морду к траве. Проводник, держась за повод, помчался за ней.

— Соколов! — сержант обратился к оставшемуся бойцу. Отведи двух рыбаков к командиру. Третий пойдет со мной. Кто из вас, — повернулся он к нам, — укажет мне, где живет этот ваш… Шито-крыто?

— Я! — вызвался Петька и вместе с сержантом направился в сторону станции.

— Ну что ж, рыболовы, идем к командиру. Боец, которого назвали Соколовым, пропустил нас вперед и пошел вслед за нами.

Понурив головы, мы потопали по направлению к лесу, что был справа от моста. Мы знали, что там расположена воинская часть, но никогда не бывали там, так как лес в этом месте охранялся, и никого близко к нему не подпускали.

Увидев наши удочки на берегу, Соколов сказал:

— Ваши? Заберите с собой.

Мы взяли удочки и пошагали дальше. «Ничего себе делишки! Влипли в историю!»

Сережка пробовал на ходу объясняться:

— Товарищ боец, отпустите нас. Мы же ни в чем не виноваты!

Соколов был молод, круглолиц, с добрыми чуть-чуть улыбающимися глазами.

— А вот придем куда надо и во всем разберемся. А покамест идите без разговоров. Правее! Теперь все прямо… — указывал он дорогу. — Шире шаг!

Мы пошли быстрее. Сердце у меня колотилось часто и тревожно, голову сверлила неотвязная мысль: «Что-то теперь будет?»

Соколов привел нас к деревянной арке с решетчатыми воротами, которые за кустами не сразу и заметишь. Ворота были открыты, и возле них стоял часовой с винтовкой. Когда мы подошли, он приставил винтовку к ноге и вопросительно посмотрел на Соколова. Тот объяснил:

— Приказано доставить этих ребят к командиру.

Часовой пропустил нас. Скоро показались строения, наполовину врытые в землю, под дерновыми крышами, видимо, землянки. Часовой ввел нас в одну из них, сказав, чтобы мы оставили рыболовные принадлежности у входа.

Войдя в землянку, мы осмотрелись. Под потолком в стене — широкое и низенькое окно. В него видны верхушки сосен, позолоченные ранним солнцем. Слева — железная койка, застланная серым суконным одеялом. На стене — шинель и полевая сумка. Посреди землянки за столом сидел лейтенант. Соколов доложил:

— Товарищ лейтенант! Доставил в ваше распоряжение ребят, задержанных в районе моста