А насчет того, какой я человек, в селе любого спросите. Думаю, вам каждый скажет, что я в жизни не ловчил. Неудобный я человек, это правда, но душой никогда не кривил и своей выгоды не искал. Это даже враги мои подтвердят. Может, и нескромно так говорить, но сейчас не о скромности речь.

Кряжимский выключил диктофон и обвел нас задумчивым взглядом.

– Я действительно встречался с людьми, и, надо сказать, репутация Артамонова подтверждается всеми. Даже теми, кто от него пострадал. У меня есть записи разговоров. Все в один голос говорят, что Артамонов – мужик честный, прямой и делу своему служит истово. И, между прочим, абсолютно непьющий и очень хладнокровный. Никто не верит, что он стал бы стрелять в Букреева. Это полный абсурд. Не знаю, как вам, но мне кажется целесообразным использовать этот материал в газете.

Мы с Виктором переглянулись.

– Конечно, мы этим займемся, – сказала я. – Но не будем упускать из виду то, с чего мы начали. Преступление в Караманском районе заслуживает внимания, но давайте подумаем, как оно может быть связано с событиями последних дней. Не знаю почему, но я чувствую, что выстрел в Лунькова – это эхо того выстрела в лесу. Оба события слишком серьезны и разделены не столь уж большим временным интервалом… И пусть у нас до сих пор нет доказательств, что стреляла именно дочь Горохова, но косвенные улики все-таки намекают на это. А потом, реакция Горохова! Ведь, по сути дела, он даже не возмутился и не был удивлен моим заявлением! Он просто постарался немедленно прекратить неприятный разговор…

– Да-а, улики очень и очень косвенные! – неодобрительно заметил Кряжимский. – И все-таки я склоняюсь к мысли, что студент пострадал из-за своей непорядочности.

– Мы так и будем топтаться на месте, – с досадой сказал вдруг Виктор, – пока не начнем активно искать Лунькова!

– Знаете, что Виктор имеет в виду под активным поиском? – спросила я у Кряжимского.

– Догадываюсь, – ответил Сергей Иванович.

– И что вы на это скажете?

– Я бы посоветовал вам не увлекаться. Есть другой вариант. Может быть, вам, Ольга Юрьевна, стоит повторить визит в мэрию? Продемонстрировать господину Горохову эту запись и намекнуть, что мы собираемся всколыхнуть общественное мнение?

– Видите ли, Сергей Иванович, – вздохнула я. – Я теперь в мэрии персона нон грата. Горохов запретил пускать меня к нему на порог.

– Прекрасно! – спокойно заявил Кряжимский. – Но в отношении меня он такого распоряжения не давал, верно? Значит, этот визит нанесу я. Вы не возражаете?

– В принципе нет, – ответила я. – Но на что вы рассчитываете? Горохов твердокаменная личность. Эта запись не является доказательством, она не сможет его напугать. И почему вы думаете, что, скрывая одно преступление, он признается в другом? Я имею в виду преступление его дочери.

Сергей Иванович пожал плечами.

– Ольга Юрьевна, дорогая! – сказал он мягко. – Я не собираюсь никого пугать. Если вы обратили внимание, в рассказе Артамонова прозвучало некоторое уважение к одному из участников той драмы, а именно к Горохову. У Артамонова даже были сведения, что Горохов не собирается покрывать преступника. По какой-то причине он впоследствии изменил свое намерение. Почему это произошло, мы не знаем. Но я исхожу из мысли, что у Горохова еще сохранилась совесть. Может быть, ему нужен какой-то внешний толчок, чтобы он все-таки прислушался к ее голосу? Мне просто хочется побеседовать с ним по душам, понять, что у этого человека на уме. Если хотите, даже предложить сделку. Ведь материал, который мы можем опубликовать в газете, не обязательно должен иметь обличительную окраску. Свидетель, который нашел в себе мужество сказать правду на суде, заслуживает самых теплых слов, не так ли?

– Вы полагаете, Горохов на это клюнет?

– Надеюсь. Рано или поздно суд состоится. Наверное, приятнее чувствовать себя честным человеком, чем лжесвидетелем, да вдобавок стать сомнительным героем газетных статей! Думаю, для чиновника его ранга это немаловажно.

– А вот я в этом не уверена, – заметила я. – Мне кажется, он будет с вами молчать как партизан, а на суде выгораживать своих приятелей. И плевать ему на общественное мнение!

– По-моему, это невеликодушно, – покачал головой Кряжимский. – Стоит ли заранее подозревать человека в полном отсутствии у него благородных побуждений?

– Из того, что мы знаем о Горохове, – возразила я, – трудно сделать вывод о наличии у него этих самых побуждений.

– Ну, не будем отчаиваться! – убежденно заявил Кряжимский. – Утро вечера мудренее. Завтра я непременно добьюсь аудиенции у господина Горохова и заставлю его меня выслушать. Только я попрошу вас – пусть кто-нибудь сделает копию этой записи. Оригинал, разумеется, должен остаться в редакции.

На том мы и порешили. Пленку переписали, и Сергей Иванович, взяв копию, отбыл домой – после трудного вояжа ему следовало отдохнуть.

Смотреть в жалобные глаза Маринки у меня не было сил – ничего ободряющего сообщить ей я не могла, поэтому тоже отправила ее домой.

Я закрылась в кабинете, сидела в кресле, смотрела в стенку и думала о том, что мы теряем время, в результате останемся в дураках. Я уж не говорю о том, что Маринка никогда не получит своих денег. Хотя деньги-то – дело наживное! Меня больше заботит, чтобы преступникам было воздано по заслугам, а газета получила сногсшибательный материал. Тогда мы сможем оказать Маринке материальную помощь.

Предположим, Горохова кто-то напугал, размышляла я. Зачем ему в самом деле выгораживать этого Букреева? Пусть даже суд объявит Букреева невиновным – позиция Горохова при этом будет выглядеть очень некрасиво и популярности ему не прибавит… Никто не поверит смехотворной выдумке о стрельбе по бутылкам. И зачем ему это надо? Не выгоднее ли ему сдать Букреева со всеми потрохами? Мол, ошибся в человеке, даже другом считал, а он меня подставил, и я не хочу иметь ничего общего с преступником.

Допустим, я права. Но кто мог напугать человека при такой должности? Это мог быть только Букреев. Однако Артамонов правильно заметил – это Букреев зависит от Горохова, а не наоборот. Так что, думаю, свою линию он выдерживает по велению сердца.

Хотя Артамонов также заметил, что совсем не уверен в своем предположении. Отношения чиновник – бизнесмен – вещь очень интимная, здесь трудно разобрать, кто от кого больше зависит.

Вот мы и пришли туда, откуда начали.

Делать нечего, придется принять предложение Виктора. Я почти физически ощущала, как утекают драгоценные минуты.

Я позвала к себе нашего фотографа.

– Действуй! – предложила я. – Сегодня сходи на Бахметьевскую. Надо подготовиться – выяснить, как расположена квартира, какой замок в двери, сколько соседей… Пусть это будет чисто внешний осмотр, обещай, что больше никаких действий предпринимать не будешь. Ведь разведка необходима – без нее соваться в квартиру неразумно.