Накричавшись, Ника обернулась и увидела, что Лариса плачет.

– Плачьте, плачьте, правда – она глаза колет!

– За что ты меня ненавидишь? – всхлипнула Лариса.

Ника внимательно посмотрела на нее – неужели и теперь не догадается?

– Если бы ненавидела, ничего этого не сказала. Ну вот, съездили на дачу… Отдохнули…

Она встала, натянула пальто, взяла рюкзачок:

– Я поеду. Есть еще ночная электричка.

Лариса преградила ей путь:

– Нет, я не разрешаю тебе! Никуда ты не уедешь! Потому… потому что ты права, во всем права. И я прощаю тебе твою дерзость. И то, что ты лезешь в мою жизнь, тоже прощаю. В конце концов, я сама пустила тебя…

Ника перебила ее:

– Это не ты пустила меня. Это я захотела прийти. Чтобы узнать тебя поближе. И знаешь, зачем?

– Зачем? – еле слышно спросила Лариса.

– Потому что Олег – это мой папа! – тихо, но очень внятно проговорила девочка.

– Как? Ты же Круглова, а он – Нечаев. Ничего не понимаю! Зачем ты мне лжешь? Зачем ты это придумала, Ника? – Лариса хваталась как утопающий за соломинку. Ну, конечно же, она это придумала! Это просто злой розыгрыш!

– Нет. Я ничего не придумала. Я не лгу! Я ношу мамину фамилию. Она так захотела. Я и рисовать научилась, чтоб поближе узнать тебя. И в художественную школу пришла за этим. И все это время ходила к тебе только для того, чтобы узнать поподробнее всю твою жизнь! Теперь все понятно?

У Ларисы подкосились ноги.

– Да, – сказала она помолчав, – теперь мне все ясно. Ты уедешь утром. Одна. В девять ноль-ноль электричка. Вот тебе деньги на билет…

– Спасибо, у меня есть. И мне от вас ничего не надо!

– Я… пойду к себе!

Лариса едва держалась на ногах и оттого, что плохо себя чувствовала, и от пережитого только что ужаса, и оттого, что теперь было совсем уж непонятно, как жить дальше. И надо ли?

– Меня не буди, хочу выспаться. И не ходи в мою комнату. Я лягу на втором этаже. А ты спи тут. Вот плед.

Она ушла. Ника видела, что Лариса еле-еле поднялась по лестнице.

«Что же я наделала!» – с ужасом подумала Ника. Ей и самой теперь было страшно…

Таня пила валокордин и орала на мужа:

– Ты понимаешь, какой ты ей пример подаешь, если она с тринадцати лет шляется? А? Это все ты! Ты! Насмотрелась на папашу и туда же! Яблоко от яблони…

– Я вспомнил! Она предупредила, что поехала с друзьями на дачу, – спокойно сказал Олег, продолжал смотреть телевизор, там шел ответственный футбольный матч.

– С друзьями? В тринадцать лет на дачу? Ты представляешь, что это такое? Чем это пахнет, а? Они уже с этих лет изучают Камасутру на практике! Немедленно звони в милицию!

– Я ей верю. Она не наделает никаких глупостей! Я ей доверяю. И не буду ее подставлять. Я обещал…

– Что ты обещал? – подскочила Татьяна к супругу. – Звони, кому сказала, ты, ничтожество, ни на что сам не спосо…

Она не успела закончить фразу. Всегда спокойный, Олег вдруг быстро вскочил и так толкнул ее, что Таня отлетела на диван.

– Ты? Ты… посмел? – удивленно прошептала она.

– Да! Впервые за двадцать пять лет – я посмел! Я! – закричал Олег. Таня никогда не видела его кричащим. – И не смей звонить в милицию. С Никой все будет нормально. Я сам ее привезу, если надо!

Он ушел из дому, громко хлопнув дверью.

Ночью было тепло. Тлели угли в камине. И плед был уютным. Но Ника не могла спать. Она мучалась, ворочалась с боку на бок и наконец решилась – встала, открыла дверь, вышла к лестнице. Что бы ни было, она хочет поговорить с Ларисой! Ей нужен этот разговор больше всего на свете! Она обидела Ларису, оскорбила ее. А ведь Лариса так добра была к ней все это время. Надо идти!

Ника в темноте осторожно поднималась по ступеням. Вот и дверь Ларисиной спальни. Она постучалась – никто не ответил. Тогда Ника вошла в комнату. И увидела…

Лариса лежала на полу с закрытыми глазами. В постель она не ложилась, кровать так и осталась застеленной. Девочка включила свет, наклонилась:

– Лариса Дмитриевна, Лариса!

Она била ее по щекам, пытаясь привести в чувство, но Лариса не открывала глаз, лишь тихо постанывала. Ника увидела рядом с Ларисой пустые упаковки лекарств. Их было много…

– Господи, зачем ты это сделала? Лариса, Лариса!

Она метнулась за мобильным, быстро набрала номер:

– «Скорая», примите вызов! Срочно, срочно, вы слышите, срочно!

«Скорая» мчалась по ночному городу. Лариса не приходила в себя. Ника сидела в машине, кровь судорожно стучала в ее висках…

Она ждала бесконечно долго, почти всю ночь. Только под утро в пустой коридор больницы вышел немолодой уставший врач.

Ника сидела в уголочке на кушетке, прижавшись к стене.

Врач подсел рядом.

– Ты кем ей будешь?

– Я… я племянница, – шмыгнула носом девочка.

– И что ж, из взрослых никого?

– Я уже взрослая. Мне скоро четырнадцать. А других родственников у нее просто нету.

– М-да… Даже не знаю как сказать.

– Скажите, что она будет жить, пожалуйста!

– Жить будет, детка. Интоксикация сильная. Таблеток она наглоталась снотворных. Ну, она-то выкарабкается, а вот ребенок… – врач вздохнул.

– Какой ребенок? Чей ребенок? – не поняла Ника.

– Беременная была твоя тетя. Ну как тебе объяснить? Ты говоришь, что уже большая… Плод погиб.

– Плод погиб, – почти беззвучно повторила Вероника. И тут до нее начало доходить случившееся. – У нее должен был кто-то… родиться? Послушайте, но у нее даже не было большого живота!

Врач усмехнулся:

– Это потому, детка, что срок маленький, всего четыре месяца.

– Умер ее ребенок? А как же теперь? А больше у нее никогда не может быть детей?

– Вряд ли, если честно, – опять вздохнул сердобольный доктор. – Возраст-то не девичий. И здоровье не ахти… Ну а так – через неделю выпишем твою тетю. Ты уж за ней присмотри, если больше некому. Чтоб таких кошмаров больше не повторялось.

– А можно мне сейчас к ней? – вскочила Ника.

– Нет! – твердо сказал доктор. – Ни сегодня, ни завтра я тебя к ней не пущу! Ты это учти! Иди-ка домой. Метро уже открылось.

Врач ушел, а Ника долго смотрела ему вслед, пытаясь осмыслить произошедшее.

Она подъехала к дому как раз в то время, когда Слава, живший в соседнем подъезде, шел в школу. Он обрадовался, увидев Нику.

– Эй, ты где пропадаешь? И откуда идешь в такую рань?