Пий IX принял дароносицу с благодарностью, ибо сам с трепетом относился к святыням и искренне верил в могущество духовной сферы. Через два года желание доминиканцев исполнится: всех австрийских военных вытеснят из принадлежавших им монастырских зданий, хотя совсем не при таких обстоятельствах, какие они, вероятно, рисовали себе в то славное августовское утро.

Через неделю Пий IX покинул Болонью. Его старый друг граф Пазолини так описывал эту сцену: «Трогательный и одинокий отъезд. Видно было, как из двери папского экипажа высовывается рука Пия IX и благословляет немецких солдат, которые, замерев по стойке смирно в одной шеренге, берут на караул. Больше на дорогах не было ни души»[38].

В пятницу, 25 июня 1858 года, на следующий день после того, как шестилетний Эдгардо уехал из родного дома на руках у полицейских в карете, покатившейся по булыжным улицам Болоньи, Момоло все еще пребывал в растерянности. Он не понимал, кто же все-таки крестил его сына, когда это произошло и откуда об этом узнал инквизитор. Он лишь знал (как ему казалось), что сын по-прежнему находится где-то в Болонье, скорее всего — в самом монастыре Сан-Доменико. Перед тем как фельдфебель Лючиди забрал Эдгардо, друг Момоло Витта потребовал у офицера расписку за мальчика. В записке, оставленной Лючиди, говорилось: «Я получил и забрал у с-ра Момоло Мортары его сына Эдгардо 7 [sic] лет от роду, которого по повелению святого отца главного инквизитора надлежит доставить в монастырь»[39].

Теперь у Момоло оставалась единственная надежда — поговорить с отцом Фелетти. Момоло вспомнил его совет — собрать одежду для сына, и хотя инквизитор сказал тогда, что пришлет кого-нибудь за детскими вещами, Момоло решил, что лучше самому отправиться в монастырь и попробовать разузнать что-нибудь про мальчика.

После завтрака он подготовил небольшой узел с одеждой — ведь у Эдгардо было с собой только то, в чем его увезли, — и попросил свояка, Анджело Москато, еще раз сходить вместе с ним в Сан-Доменико. Когда они подошли к ухоженному церковному двору, послушник-доминиканец сообщил им, что отца Фелетти сейчас нет, и посоветовал прийти завтра. На следующее утро, когда они вернулись, снова с узлом вещей для Эдгардо, их провели к инквизитору.

Отец Фелетти принял их благосклонно, но заявил Момоло, что принесенная одежда его сыну все-таки не понадобится. Инквизитор сообщил, что у Эдгардо все хорошо, но где именно находится сейчас мальчик, сказать не пожелал. «Я поручил вашего сына, — заверил он Момоло, — заботам человека, который сам хороший семьянин. На него можно смело положиться, он будет обращаться с Эдгардо по-отцовски». Момоло не узнал одного — что хорошим семьянином, о котором шла речь, являлся человек, с которым он недавно познакомился, а именно бригадир Агостини.

Больше ничего Момоло и его свояк от инквизитора не добились и удрученно вернулись домой, а вскоре друзья и соседи принесли им известие о том, что кто-то видел, как карета, забравшая Эдгардо, неслась прочь из города. Значит, мальчика все-таки повезли не в Сан-Доменико.

Момоло был потрясен. Его жена Марианна, как рассказывали некоторые, находилась на грани безумия. Слишком хорошо они понимали, какая их постигла судьба. Ведь произошло именно то, чего всю жизнь больше всего страшились они сами, их родственники и друзья-евреи.

Как только еврейского ребенка крестили, в глазах церкви он немедленно переставал быть евреем и ему нельзя было оставаться с родителями-иудеями. Католическое богословие рассматривало крещение как обряд, установленный самим Иисусом; его последствия наступали немедленно и были необратимы. Пройдя крещение, человек становится частицей мистического тела Христова, а значит, приобщается к истинной церкви. Крещение избавляет от первородного греха и всех прочих грехов, совершенных до сих пор, и позволяет сподобиться радостей вечной жизни. Для совершения обряда не требуется ничего особенного. Нужно всего лишь сбрызнуть голову крестимого водой и произнести слова: «Крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа». Хотя лучше использовать для этого освященную воду, крещение имеет силу независимо от того, какую воду для него взяли. При обычных обстоятельствах обряд совершает священник, однако крестить может любой человек, лишь бы у него имелись соответствующие намерения. Более того, обряд крещения может совершить не только любой мирянин, но даже и человек, который сам не является христианином[40].

В Реджо и Модене, где выросли Момоло и Марианна, тоже случались такие истории, когда в еврейский дом посреди ночи являлась полиция и требовала отдать им крещеного ребенка. Едва ли из их памяти стерлась память о том, что произошло в Реджо, когда до рождения их первенца в этом городе оставалось меньше месяца.

Это случилось вечером 12 июля 1844 года. В дом Абрама Марони и его жены Вентурины пришли полицейские и сообщили, что их полуторагодовалую дочь Памелу кто-то тайно крестил. Они силой вырвали девочку из рук родителей и унесли ее. Абраму удалось разузнать, что предполагаемое крещение совершила молодая католичка, которая несколько дней проработала у них в доме. Никакие протесты родственников — они обращались к архиепископу, к герцогу Моденскому и даже в саму Священную канцелярию инквизиции в Риме — не помогли. Памелу поместили в местную Casa dei Catecumeni — «Дом катехуменов (оглашенных)» (так назывались специальные церковные заведения, учрежденные в XVI веке для обращения в истинную веру иудеев и других «нехристей»), и родителям запретили видеться с дочерью до тех пор, пока она не повзрослеет[41].