не сильно затрагивал интересы афинян. Коринф, важный союзник Спарты, спровоцировал стычку с нейтральным островом Керкира за Эпидамн, отдаленное поселение (на территории современной Албании)[117][118]. Поначалу казалось, что Керкира берет верх: ее флот из 120 военных кораблей одолел Коринф в первом противостоянии. Но потерпевшие поражение коринфяне немедленно приступили к новым приготовлениям. Они быстро увеличили собственный флот, навербовали моряков со всей Греции и вскоре собрали союзный отряд из 150 кораблей. Пускай они по-прежнему уступали Афинам, коринфяне теперь владели вторым по величине флотом в Элладе. Напуганная нейтральная Керкира обратилась за помощью к Афинам.

Действия Коринфа в далеком Эпидамне заставили греков усомниться в чистоте помыслов Спарты, союзника коринфян, а перед Афинами встала стратегическая дилемма. У афинян было два варианта действий, причем одинаково плохих. Прямая помощь Керкире сулила напряженность в отношениях с Коринфом и была чревата нарушением тридцатилетнего мира. Бездействие же грозило тем, что Коринф разгромит флот Керкиры и баланс сил на море опасно склонится в пользу Спарты.

Афинское народное собрание пребывало в нерешительности. Афиняне внимательно выслушали посланников Коринфа и Керкиры, которые каждый отстаивали свою правоту. Обсуждение затянулось на два дня, и наконец Перикл, которого Фукидид именует «самым влиятельным человеком» в Афинах, предложил компромиссное решение: Афины отправляют в Керкиру малый флот в качестве символического жеста, с приказом не ввязываться в бой, если на корабли не нападут. К сожалению, эта попытка сдерживания оказалась слишком слабой, чтобы кого-либо сдержать, но была воспринята как провокация. Обуянные гневом коринфяне решили, что афиняне выступили против них.

Спарта между тем тоже медлила по стратегическим соображениям. Поддержи она действия Коринфа против Керкиры, Афины вполне обоснованно могли бы заключить, что Спарта желает добиться паритета сил на море и, возможно, готовится нанести превентивный удар. С другой стороны, сохраняй Спарта нейтралитет, тем самым она позволила бы Афинам сыграть ключевую роль в конфликте и подорвать доверие к Спарте со стороны других участников Пелопоннесского союза. Последнее для Спарты было неприемлемо, поскольку поддержание стабильности в ближайшем окружении являлось необходимым условием реализации стратегии по предотвращению восстаний илотов.

Кроме того, у Спарты и Афин имелся еще один источник разногласий, а именно – другой спартанский союзник, полис Мегара. В 432 году Перикл издал постановление о мегарянах, этакий ранний образчик экономической войны, налагавшее санкции на Мегару в наказание за поругание афинских храмов[119] и укрывательство беглых афинских рабов. Технически афиняне были в своем праве, и постановление вовсе не нарушало условия договора Афин и Спарты, однако спартанцы предпочли истолковать этот документ как очередное свидетельство неуважения афинян к порядку, в котором главенствовала Спарта. Когда Спарта потребовала от Афин отменить постановление о мегарянах, Перикл счел это требование дерзким вызовом. Уступить означало поощрить Спарту в ее стремлении помешать возвышению Афин в греческом мире. Вдобавок такой шаг вызвал бы недовольство многих афинских граждан, которые искренне верили, что взаимоотношения с Мегарой касаются только самих Афин.

Спартанский царь Архидам II дружил с Периклом. Он сумел прислушаться к голосам афинян и осознал, что его подданные в этом противостоянии руководствуются больше эмоциями, чем рассудком. Взывая к легендарной спартанской умеренности, Архидам призывал народное собрание Спарты не демонизировать афинян и не упрекать лидеров Спарты в малодушии: «…мы считаем, что вражеские планы так же разумны, как и наши, и что не речами надо отвечать на превратности судьбы. При наших военных приготовлениях и планах всегда нужно исходить из того, что перед нами враг, хорошо понимающий дело».

Но спартанские «ястребы» не согласились с царем. Они утверждали, что Афины сделались чрезвычайно высокомерными и потому олицетворяют собой ныне очевидную угрозу безопасности Спарты. Они напомнили собранию о частом вмешательстве Афин в дела других греческих полисов, от Наксоса и Потидеи до текущих событий в Мегаре и Керкире, и умело подогрели страхи по поводу распада давних союзов Спарты с соседними городами-государствами. А в завершение потребовали «достойного» ответа на брошенный вызов: мол, Афины «теперь ведут себя с нами как враги… [и] вдвойне заслуживают кары за то, что из доблестных людей стали злыми»[120][121].

Сторонники войны в Спарте имели преимущество, а их доводы подкрепил своими речами посланник коринфян. Обращаясь к спартанскому народному собранию, он обвинил Спарту в бездеятельности, которая способствовала «бесчинному» возвышению Афин: «И виноваты в этом вы, так как это вы… позволили афинянам укрепить свой город… Вы, лакедемоняне, одни из эллинов бездействуете, обороняясь не силой, а медлительностью; только вы одни стараетесь подавить вражескую мощь не в ее зачатке, а когда она вдвое возрастет»[122]. Когда коринфяне пригрозили разорвать союз, если Спарта продолжит бездействовать, каждый спартанец в собрании наверняка был шокирован и не поверил своим ушам. Но суть сказанного была ясна: возвышение Афин сулит гибель тому самому альянсу, который на протяжении столетий помогал обеспечивать безопасность Спарты.

После жарких споров спартанское народное собрание проголосовало за войну. Как объясняет Фукидид, «нарушить мир и начать войну лакедемоняне решили вовсе не в угоду союзникам и не под влиянием их убеждений, а скорее из страха перед растущим могуществом афинян, которые уже тогда, как видели лакедемоняне, подчинили себе большую часть Эллады»[123]. Обоснованность таких опасений уже к тому времени не имела значения. Большая часть лидеров Спарты не сомневалась в том, что возвышение Афин угрожает их могуществу и безопасности, и мало кто, даже царь[124], мог переубедить этих людей.

Почему афиняне не предвидели подобной реакции спартанцев? Сам Фукидид не в состоянии объяснить, почему Перикл не смог отыскать способ предотвращения конфликтов из-за Мегары и Керкиры и не допустить войны Афин со Спартой. Впрочем, история международных отношений в последующие годы предлагает кое-какие подсказки. Когда государства регулярно упускают возможность защитить свои жизненно важные, как представляется, интересы, это зачастую связано с тем, что в их политике отражаются неизбежные компромиссы между партиями внутри правительств, – то есть у страны отсутствует единое согласованное видение. Пускай Перикла переизбирали неоднократно, фактических полномочий у него было мало. Афинская правовая система сознательно разрабатывалась так, чтобы ограничить власть отдельного человека и снизить до минимума риск установления тирании. Потому Периклу приходилось быть одновременно политиком и государственным деятелем. Его влияние ограничивалось способностью убеждать сограждан.

Постановление о мегарянах явно обострило отношения со Спартой до предела, однако Перикл рассматривал эти санкции не как провокацию, а как необходимый компромисс[125][126]. Уступка не пошла бы на пользу городу. Поскольку население Афин не желало поддаваться требованиям Спарты, Перикл разумно заключил, что отмена постановления может оказаться опаснее, чем