Пролог

Она не вставала с постели третью неделю. Болезнь, не имевшая ни причудливого названия, ни внешних проявлений, съедала ее изнутри. Его любовь угасала на глазах, постепенно погружаясь в белое небытие, и тогда он пошел к Богу.

– Отдай ей все годы мои, что отпущены Тобой, день ко дню, до минутки, пусть живет она, а не я.

– Ты приносишь жертву искреннюю, – ответил Бог, – и Я не откажу в просьбе – все назначенное тебе достанется ей, завтрашнего дня для тебя уже нет.

Утром он открыл глаза и был поражен тому, что жив, а рядом, на посеревших простынях, лежала его любимая. Она не дышала.

– Господи, Ты обманул меня! – в ярости и безумии закричал он, припав к остывшему телу.

– Вослед за тобой приходила она и просила о том же, жертвуя веком своим для тебя, – невозмутимо ответил Бог. – Ей суждена была жизнь долгая, твой срок был до утра. Вместе со своей жертвой ты принес ей смерть, себе же забрал ее полвека. Живи теперь как посчитаешь нужным, но не проклиная Меня, ибо Я выполнил оба желания, что делаю всегда и для каждого.

Отшельник

Отшельничество – серьезная компетенция. А ну как уйти от людей, подальше в лес, да в одиночку соорудить себе жилище (здесь лучшим вариантом будет пещера, не занятая зверьем), а потом прокормиться, особенно зимой? Вот и думай, сдюжишь аль нет, прежде чем назваться отшельником. От того и следуют этой стезе не раздумывая, по причине перевернутой судьбы, когда весь свет не мил, и Бог либо самый главный враг, либо кроме него ничего у лишенца не осталось.

Наш отшельник проживал с относительным комфортом в заброшенном охотничьем домике. Он случайно набрел на него, двое суток пытаясь вырваться из тягучего, пахнущего серой и морошкой, капкана беспрестанно урчащего болота, в чьи владения вторгся ранним утром, сбившись с лесной тропы в непроглядном тумане. Отчаянная молитва о спасении была чудесным образом услышана, так как по прочтении отшельник заметил небольшой островок среди коварного зеленого ковра, утыканный кустарником и десятком осин, меж которых едва различимо проглядывала низенькая крыша его будущего обиталища.

Добравшись до терра инкогнита, отшельник, оценив состояние недвижимого имущества как весьма ветхое, решил незамедлительно занять его ввиду долгого неиспользования. Частокол из сосняка, перекрытый крупными ветвями берез с настилом из еловых лап, по всей видимости, служил перевалочным пунктом для самых отчаянных и упертых охотников на медведя или кабана, но болото, отвоевавшее со временем новые территории у леса, когда-то сомкнуло кольцо мутной водицы вокруг этого места, и оно перестало интересовать своих посетителей.

Прибираясь во вновь обретшем жильца помещении, отшельник случайно обнаружил в полу заваленный листьями и ветками схрон. Радостное возбуждение кладоискателя, лихорадочно раскидывающего мешающие препятствия перед вожделенным Эдьдорадо, сменилось внезапным испугом. Последняя ветка, прикрывающая схрон, отлетела в сторону, и отшельник, охнув, отпрянул вслед за ней – из ямы на него смотрела оскалившаяся волчья морда. Секунда сменила секунду, волк не двигался. Чучело – догадался «кладоискатель» и несмело вытащил на свет божий освежеванное и набитое мхом тело мужской особи среднего размера. Кроме этого артефакта в яме не было ничего.

Разочарованный и рассерженный неудачей, отшельник собрался было предать серого истукана мутным водам болота, но вдруг опомнился: «С Богом мне разговаривать не о чем, самому с собой – глупо, а чучело в роли собеседника – в самый раз». Он приткнул соседа в красный угол и удовлетворенно заметил:

– Ну как тебе?

– Все лучше, чем в яме, – ответил… конечно же, не волк, не умевший этого и при жизни, что уж говорить о посмертном пребывании в форме чучела, а сам отшельник.

Вышло это непроизвольно, но вполне в духе одинокого человека, самостоятельно, по доброй воле лишившего себя общества других людей. На всякий случай, удивленный и слегка испуганный, обитатель охотничьего домика отвернулся от волка и произнес:

– И долго ты коротал время в этой дыре?

– Пять лет без малого, – выдал совершенно самостоятельно рот отшельника ответ.

По спине пробежал холодок, человек в панике выскочил наружу и выдохнул: – Это я сам с собой?

Ответа не последовало, значит, все-таки с чучелом – решил отшельник, серьезно подумывая оставить дурное место и снова погрузить ноги пусть и в мокрый вязкий ковер болота, но подальше от странностей происходящего.

– От себя не убежишь, – послышалось (конечно, послышалось) будто бы из хижины.

Отшельник, ругая себя за малодушие, вернулся внутрь – чучело, слава Богу, находилось на прежнем месте, в неизменной позе с устрашающим оскалом. В полумраке помещения, имеющего ничтожную связь с внешним миром через единственную дыру в стене, затянутую рыбьем пузырем, которую и назвать-то окном не поворачивался язык, остекленевшие волчьи глаза чудились вполне живыми и подвижными.

– От себя не уйду, но от людей точно и попробую от Бога, – сердито буркнул отшельник, усаживаясь рядом с чучелом на устланный листьями пол.

– Наивностью славен род человеков, – прозвучал ответ и чучело «подмигнуло» собеседнику.

«Схожу с ума, – подумал отшельник и удивился сам себе: – Так быстро?»

– Тебе повезло: многие сходят с ума и не догадываются об этом, – усмехнулся то ли волк в человеке, то ли человек в волке.

У отшельника кружилась голова, частокол стен покачивался, словно на волнах, а волчий оскал перемещался из угла в угол, сверкая глазищами, которые множились, как звезды в небе.

– С кем я говорю? – застонал он, обхватив голову руками.

– С чучелом, – прогромыхал эхом ответ, пытаясь выскочить через скрипящую дверь на улицу.

– Как это возможно? – уже хрипел отшельник.

– Любой отказавшийся от Бога вынужден общаться с чучелом, – вращение волчьей пасти остановилось, мириады звезд свернулись в две точки прищуренных глаз.

– С чучелом Бога? – отшельник, как завороженный, не отрываясь смотрел на волка.

– Нет, Бог есть жизнь, с собственным чучелом, – оба волчьих глаза моргнули, и человек упал навзничь без чувств.

Чучело

Жизнь волка коротка: от кутенка, увидевшего мир божий из-под коряги сваленного молнией дуба, до пучка дроби, что прошила задницу и срезала хвост, прошло всего три зимы. «Веселенькое дело, – думал молодой хищник, болтаясь вниз головой на поясе у охотника, – не успел нагуляться, мир не повидал, с волчицей на луну не выл и все, труп хладный и бессмысленный». Но, к его величайшему изумлению, мыслительный процесс и тесно связанный с ним внутренний диалог не прекратились. Волк не без интереса наблюдал, как человек, водрузив его на стол и не моргнув глазом, вонзил нож в брюхо и, вспоров его, деловито начал вынимать внутренности, которые тут же бросал своей собаке (дальний родственник с удовольствием воспользовался предложением), а затем… впрочем, опустим подробности процедуры мумифицирования. Знатокам анатомии и так все известно, остальным же не будем портить настроения, скажем только, что в конечном итоге вышло чучело молодого волка, набитое мхом и облагороженное действующим сознанием.