– Дорого, не заслужил, – пробубнил рачительный домовой. – Соль ещё переводить, лучше сахар спрячу.

Я подобрала молоток и вернулась к шкатулке.

– За что вы её так? – за спиной раздался насмешливый голос, и мужская рука вновь отобрала молоток. – Отойдите, а то щепка ещё прилетит.

Меня два раза просить не пришлось, если так хочет, пусть достанет ключи, ничего ценного там нет.

– Софья Павловна, милая, – он внимательно посмотрел на шкатулку и развернулся в мою сторону. – А где вы эту вещичку взяли? – в его голосе вновь появились подозрительные нотки.

Я не стала скрывать секрет, которого нет.

– Кто-то пошутил и закрыл на замки все двери на втором этаже, а ключи в этой коробочке, просто так она не открывается, решила разбить молотком. Спать где-то надо, не откроется, будем двери ломать.

– Отойдите в сторону, госпожа, не нравится мне эта коробочка.

Сделала, как попросил Максим Алексеевич.

Неожиданно руны с его лица переползли на шею, ринулись под рубашку и скрылись, но через мгновение появились на ладонях, опутали молоток и соскочили на чёрную крышку.

Это было не просто непривычно и необычно, а завораживающе.

– Так и есть, – пробормотал капитан себе под нос, и руны, словно по приказу, лентами завертелись вокруг коробки, сжимая её всё сильнее.

Раздался громкий хруст, щепки разлетелись по округе, сгусток тумана впитался в руны, и тут же всё исчезло, лишь ключи остались лежать в траве.

Неожиданно с ближайшего дерева донеслось громкое протяжное «кар-р», и раздались хлопки крыльев.

– Ключами можете пользоваться, – Максим Алексеевич вертел внушительную связку в руках. – Но, перед тем как вы угостите меня заслуженным чаем, я осмотрю весь дом.

– Спасибо, – прошептала я, принимая ключи. – Проходите.

Конечно, я не стала отказывать капитану, да и как тут откажешь в осмотре дома. Сюрпризов не хочется. И вот что интересно: домовой не почувствовал, что внутри туман. Тогда есть маленькая возможность, что и во мне не разглядел.

***

– Столько сил потратил, и всё зря, – злой ворон с шумом уселся на подоконник неприметного домика, спрятавшегося за раскидистыми ветвями деревьев на окраине города. – Маг вмешался, – он смотрел на хозяйку, занятую зельями. – Максим этот Алексеевич сам разбил шкатулку…

Договорить птице не дала прилетевшая в неё туфля. Женщина быстро сняла обувь с ноги и метко отправила в ворона.

– Не мешай! – прошипела она, подсчитывая капающие чёрные капли. – Будет девка, непременно будет моей. Я – не я, но поглощу это тело и душу, выпью жизненные соки и сделаю своей игрушкой. Моё лицо, тело, кожа станут молодыми, а она будет скитаться в тумане, ища покоя, – истерично рассмеялась та, кто ещё утром была старухой. – Ещё двадцать капель, и помолодею на десять лет, никто и не признает во мне ту, что в толпе кричала. Цепкий взгляд у Софи, сразу меня заметила, паршивка, – прошептала, отправляя ложку в рот.

– Что ты так цепляешься за неё, всё против тебя, нет, ты всё равно пытаешься поймать призрачную удачу за хвост, – каркал обиженный ворон из кустов. – Хочешь, поохотимся на Максимку? Давно он словно кость в горле. Молодости и красоты от него не прибудет, зато сколько сил прибавится. А там и девицу другую подыщем.

– О, нет, столько лет стараться и всё бросить? Попаданка из другого мира не заметит, как туман поселится в её сердце. А что, ты дело говоришь, – просияла помолодевшая женщина. – С Максима магия и сила, а с Софи молодость и красота, лет сто буду жить молодкой, да и свои грандиозные планы осуществлю. Иди и тебе капельку налью, – подобрела хозяйка.

Глава 9. Много говоришь!

– Извините, господин… не знаю вашей фамилии, – я внимательно смотрела на молодого человека, отдавшего мне связку ключей после осмотра дома.

– Разрешите представиться, Старцев Максим Алексеевич.

– Господин…

– Софья Павловна, не нужно этого официоза, тем более что мы равного сословия. Зовите Максим Алексеевич, – оказывается, он умеет улыбаться. Улыбка смягчила его суровое лицо.

– Хорошо, Максим Алексеевич. Дело в том, что пока мне некуда пригласить вас на чай. Столовая в запустении, как и весь дом, но вы и без меня это заметили. Можем ли мы перенести чаепитие?

– Хорошо, через два дня нанесу визит, ещё раз осмотрю вашу постоялицу и вас. Мне очень любопытно, как вам без капли магии удалось их отбить у тумана. Сколько раз я пробовал, не получалось, туман под воздействием моей магии рассеивался вместе с силуэтами.

– Я не знаю, как это произошло.

Мы стояли в холле дома, неожиданно с улицы послышались мужские голоса.

– Что там происходит? – Максим Алексеевич распахнул двери. – Вы кто?

Возле солдат стоял краснощёкий братец Акулины.

– О, как я рад, господин Старцев, вас и искал, – он склонил голову. – Мне сказали, что вы направились в заброшенное имение. Это прекрасно…

– Ближе к сути дела. Что вам нужно? Вы кто? – строго спросил Старцев.

– Лещёв Влас Гордеевич, лавочник и скорняк. Шкуры выделываю и продаю. За справедливостью пришёл. Я правильно понимаю, что сестрицу с племяшками моими любимыми вы мне сейчас вернёте? Ох, как я горевал, когда они пропали, места себе не находил…

На порог вышли, кроме Агафона и Барсика, девочки, которых Лещёв назвал племяшками.

– Это неправда, – неожиданно произнесла молчаливая Агриппина.

– Что «неправда»? – вскинулся дядька. – Али я вас не кормил, не одевал? Вы словно сыр в масле катались, пригрел сиротинушек.

– Это не ваш дядя? – подняв руку, Максим Алексеевич остановил словоизлияние Власа.

– Наш, – тихо подтвердила Агриппина. – Да только врёт он, что любит нас. Когда мать пропала, ему пришлось нас взять, за мамой наследство было, маленький домик.

Я смотрела на Лещёва, глазки его забегали из стороны в сторону, щёки стали пунцовыми, на лбу появилась испарина.

– Не слушайте её, господин, она сейчас обманет, чтобы ко мне в дом не возвращаться. У барыни просторнее, чем в любящей семье…

– Цыц! Много говоришь! А это подозрительно! – один из стоящих воинов толкнул Лещёва в плечо.

– Говори, девочка, ничего не бойся. Моё слово будет последним, – разрешил Максим Алексеевич.

– Дядька в тот же день нас забрал из опустевшего дома, хотя мы надеялись, что матушка вернётся. Жили с сестрой под лестницей, нам там матрас из соломы бросили. Дети его очень уж больно нас били, – по-детски жалобно произнесла девочка и потёрла правый бок. – Кормили только вечером, а через несколько дней дядя подозвал нас, всунул в руки по ватрушке и большую корзину, попросил набрать крупных шишек, довел до леса, а сам траву отправился