Гиацинта Храбрая вышла из квартиры вместе с Францем и бодро зашагала по общей лестнице наверх. Ступени ныли у неё под ногами.

– Будь храброй, храброй, храброй, – бормотала себе под нос Гиацинта. Она опустила взгляд на Франца. Её верный друг улыбнулся и повилял хвостом. Гиацинта расправила плечи и постучала.

В то же мгновение она поняла, что сейчас случится что-то плохое. Это стало ясно ещё до того, как послышались тяжёлые шаги, до того, как начали щёлкать многочисленные замки, до того, как распахнулась дверь. Перед дрожащей Гиацинтой возникло настоящее чудище с лохматой тёмной шевелюрой и седеющей бородой. Лицо у него было морщинистое, бледное и как будто безжизненное. А одежда чёрная-пречёрная.

– Оставьте меня в покое. – Его голос парализовал Гиацинту. Он звучал так, будто мистер Байдерман набрал в рот гвоздей. – Съезжайте отсюда и больше ко мне не лезьте.

Гиацинта уже не чувствовала себя Гиацинтой Храброй. Она превратилась обратно в четвёртого ребёнка Вандербикеров, самую застенчивую девочку на Сто сорок первой улице, которая всё время обо всём переживала. Оправившись от потрясения, она бросила коврик на пол и, чуть не спотыкаясь на ходу, побрела обратно на второй этаж. Франц плёлся за ней, поджав хвост. Гиацинта зашла в родную квартиру и захлопнула за собой дверь.

У себя в комнате она забралась на верхнюю полку и разрыдалась. Громко, надрывно, горько.

* * *

В тот же момент, когда Оливер услышал, как хлопнула дверь в комнату его младших сестрёнок, у него заурчало в животе. Сначала он задался вопросом: всё ли в порядке? Несколько мгновений стояла тишина, и Оливер отложил книжку с твёрдым намерением сбегать на кухню и проверить, куда мама спрятала шоколадное печенье с орехами пекан. Он приоткрыл дверь спальни… и услышал приглушённые всхлипы.

Плакала, судя по всему, Гиацинта. Он хотел сделать вид, будто ничего не заметил – так сильно манило его вкусное печенье, – но плач только усиливался, и Оливер сдался. Он постучал к Гиацинте и Лэйни. Ему никто не ответил. Тогда Оливер отворил дверь и заглянул в комнату. Франц сидел на ковре и поскуливал. Гиацинта лежала на верхней полке, прижимая к груди плюшевого пингвина. Оливер переступил через порог и закрыл за собой дверь.

– Можно к тебе залезть?

Гиацинта всхлипнула, и Оливер решил, что это значит «да». Он забрался на верхний ярус и посмотрел на сестру. Вид у неё был печальный: лицо красное, глаза опухшие.

– Что-то случилось? – спросил Оливер. Молчание. Он предпринял ещё одну попытку:

– Не хочешь мне рассказать, в чём дело?

Нет ответа.

– Мне сходить за мечом и отомстить за тебя в безжалостной битве?

Гиацинта прошептала сквозь слёзы нечто вроде «мисс би-би мания» – очевидно, на самом деле она пыталась сказать что-то другое, и Оливер это понял. Он бодро похлопал Гиацинту по спине и стал ждать, пока она выдаст что-нибудь более осмысленное.

– Я хотела… ик … исправить… хлюп… нашу ошибку… шмыг… с завтраком. Несколько часов над ним работала… ик… над ковриком, а когда ему принесла… хнык… я думала, я Гиацинта Храбрая, но… хлюп… никогда такого жуткого человека не видела… – На глаза у неё набежали новые слёзы.

Оливер нахмурился, а потом размял плечи и шею.

– Я вызову его на пиратский поединок! – Он взмахнул рукой, словно делая выпад. – Получи, Байдерман!

Гиацинта посмотрела на Оливера заплаканными глазами.

– Я одержу над ним победу благодаря моим несравненным пиратским умениям, и мы натравим на него Франца, чтобы тот снова опи́сал ему дверь! Тогда тебе станет легче?

Франц забарабанил хвостом по ковру.

– Не понимаю, почему он нас так сильно ненавидит, – заныла Гиацинта.

Оливер поник.

– Может, переезд – это даже к лучшему? Переберёмся куда-нибудь от него подальше.

Гиацинта печально покачала головой:

– Мне здесь нравится. Я хочу, чтобы всё снова стало как прежде. Чтобы нам больше не пришлось задабривать его.

По её щеке стекла очередная слеза. Оливер испугался, что Гиацинта опять разревётся, и предложил спуститься в гостиную и вместе покопаться в куче пуговиц. У Гиацинты всегда поднималось настроение после того, как она показывала Оливеру свою коллекцию, хотя Оливера это занятие безумно утомляло.

Когда они спускались по лестнице на первый этаж, Оливер кое-что вспомнил.

– Слушай, Гиацинта…

– Да?

– А как он выглядел – ну, мистер Байдерман?

Гиацинта задумалась.

– Помнишь фильм, на который дядя Артур сводил нас в прошлом году? Где оборотень незаметно выбирается из пещеры, чтобы напасть на единорога?

– Ага.

– Вот, мистер Байдерман точь-в-точь как этот оборотень.

– Ого! – выдохнул Оливер. Он и не заметил, как задержал дыхание. – Здо́рово!

Пока Оливер размышлял над тем, как приободрить Гиацинту, Лэйни, получив предварительно разрешение от мамы, поднималась в квартиру мисс Джози и мистера Джита вместе со своим кроликом. Лэйни нравилось бывать у них в гостях по целой уйме причин:

Мама с папой как-то раз объяснили Лэйни, что два года назад мистер Джит пережил инсульт и теперь разговаривал и выглядел немножко иначе. Вот только Лэйни этого не замечала: в её глазах он всегда был одним и тем же мистером Джитом, и ей нравилось, как медленно и плавно он растягивает слова, потому что она успевала всё разобрать. Иза с Джесси рассказывали, что раньше мистер Джит часто катал их у себя на спине. А ещё он изображал когда лошадку, когда спящего медведя или доброго дракона. Лэйни такого не помнила, ну да не важно. Для неё мистер Джит был во всём идеален.

Лэйни заманила Паганини в переноску двумя кусочками моркови, закрыла дверцу и не спеша отправилась на третий этаж. Несколько месяцев назад она споткнулась на лестнице и чуть не упала на Паганини. Тогда Лэйни очень испугалась – ведь она могла его раздавить! – и решила, что теперь будет ходить аккуратнее. И в этот раз ей удалось добраться до цели без приключений. Она опустила переноску на пол и подпрыгнула, пытаясь дотянуться до кнопки звонка. На пятой неудачной попытке дверь отворилась, и за ней показалась улыбающаяся мисс Джози. Волосы у неё были накручены на бигуди, а ноги обуты в пушистые тапочки. Она наклонилась и крепко обняла маленькую гостью.