Хорошее здесь было место. Тишина, лес дремучий, всё пролески да лощины, разрываемые озерцами и реками. Деревеньки встречались редко, да и те с малой горсткой народа, а то вовсе заброшенные. Видно, уходили племена всё глубже в лес. Дарко и не знал, что на сотню вёрст к северу от Дольны такая глухота дремучая. Здесь всё было диким, даже избы венчались резными коньками в виде странных животных, то и вовсе настоящими черепами волов и лошадей. А народ каков? Да взять хотя бы ту девчушку, что попалась им по пути окрест Елицы, когда бескрайний лес оборвался и появился просвет. И откуда она взялась? Не побоялась путников, ведь как смело смотрела, и в одиночку, без охраны надёжной, ходить в кущи да в непогоду не страшно ей. Дарко припомнил большие зелёно-серые, как лесные дебри, глаза юницы на влажном от мороси бледном лице – заглянешь в них и одуреешь. Хороша. И всё же странным казалось, что путница и в самом деле живой человек. Может, морок, навеянный Берегиней, или сама благодетельница и есть?

Дарко встряхнул головой, и потёр ладонью глаза, сглотнул, понимая, что дико хочет пить.

За не такое уж и долгое время пути многое успело приключиться: то медведь выходил на тропу, здоровый, пышущий лесной силой, с мокрой от мороси шерстью и листвой в ней (пришлось рогатины доставать, что бы отпугнуть увальня), то лось с рогами пудовыми. Звери дикие будто преграждали путь всадникам, появляясь не пойми откуда. Но благо, беда обошла, и сам Хозяин не попыталась их остановить и запутать.

Послышался храп у противоположной стены. Полад очнулся на миг, продирая глаза, но вновь отвернулся к стенке. Что ж, было только раннее утро, и можно было подремать ещё, но Дарко вконец проснулся, сел, слушая раскатистое мурлыканье. Не терпелось проверить горницу и убедиться в том, что староста не вернул зарок.

Опустив ноги и ощущая ступнями такой же тёплый пол, он протянул руку и погладил рыжую кошку.

– Чья будешь? Как там звать твою хозяйку? Росья?

Дарко ухмыльнулся и поднялся, подбирая со скамьи рубаху. В тишине оделся и, бросив взгляд на Полада, который и не собирался просыпаться, подпоясавшись, вышел из клети. Горница пустовала, залитая утренним холодным светом, что проникал в хоромину через бычьи пузыри небольших окон. Стол, как он и думал, пустовал, только ждал своего часа печёный хлеб, накрытый вышитым рушником, да крынки с молоком и квасом в резных берёзовых чарках, любовно выставленных для гостей. Дарко даже прошёлся, чтобы окончательно убедиться, что зрение его не подводит – нигде не было узелка с зароком.

«Попалась краса», – довольно хмыкнул он и направился к выходу.

В сенцах хлопотала над печью молоденькая чернавка, помешивая в чугуне, судя по запаху, ячменную кашу. Завидев Дарко, она было застопорилась, кругленькое лицо вытянулась, растерянность вместе с робостью скользнули в тёмных глазах, но быстро очнувшись, поздоровалась. Княжич не стал смущать своим присутствием её и спешно вышел на крыльцо.

Утро встретило его хмурившимся небом, в котором ворочались немереной тяжести тучи, но дождя не было. Небольшой двор уже заметно подсох за ночь, к обеду так и вовсе тепло разгуляется. Ныне везло неслыханно. Дарко под пение петуха и лаянье где-то за околицей пса прошёл к выставленной наружу бадье. Закатав рубаху до локтей, опустил руки в дождевую воду, сложив ладони лодочкой, зачерпнул, плеснул в лицо. Прохладная водица враз ободрила. Стало совсем хорошо, хоть в пору прямо сейчас в дорогу снаряжаться. Сдёрнув полотно с гвоздя, отёрся. Скрипнула дверь, и на порог выскользнула чернавка, всё так же смущённая, в руках ведро. Девица, пряча глаза, чуть ли не бегом припустилась со двора, в мгновении ока скрылась за калиткой, только и мелькнул подол юбки. Дарко встряхнулся. Вот ведь неурядица! На прислужниц стал засматриваться!

Княжич прошёл к порогу и в два шага поднялся на крыльцо, нырнул в сени, да неудачно – ткнулось в него что-то мягкое, с темноты не понял толком ничего, но ладони нащупали девичьи плечи. Едва он разобрал, что к чему, как девка шарахнулась от него, словно от лешего. Дарко несколько мгновений смотрел в яркие глаза неотрывно и не верил.

– А ты откуда взялась? – только и обронил.

Несомненно, это была она – девчонка из леса, её черты он запомнил хорошо. Дарко скользнул взглядом по девичьему стану с ног до головы. Одета нарядно, в расшитое явно слишком просторное для неё платье, подвязанное нитяным поясом на узкой талии. Шея длинная белая, овальное лицо с хрупкими чертами. Губы карминные, едва не вишнёвые, немного пухлые, чуть раскрылись в немой растерянности. Тонкий и правильный, словно выточенный из кости, носик с узкими крыльями придавал юной девице немало твёрдости во всём её облике. А тёмные брови вразлёт подчёркивали большие зелёные глаза, которое в полумраке казались до холодной дрожи глубокими, что бездонные омуты, и смотрели с испугом да затаённостью. Дарко даже оцепенел на миг от их проницательности.

Девица, опомнившись, развернулась и шагнула было в сторону лестницы. В два шага Дарко оказался рядом с ней, преградил путь, нависая.

– Говори, как оказалась здесь? – потребовал он, сам не понимая, что на него нашло. Просто не увязывалось в голове, ведь вчера вечером не видел кроме круглолицей никакой более чернавки.

Она вздёрнула маленький подбородок и гордо, с какой-то ледяной твёрдостью глянула ему в глаза.

– Пусти, а то батюшку поз… – осеклась.

И тут-то всё встало на свои места.

Губы Дарко сами собой растянулись в ухмылке, он отступил, воздавая в очередной раз хвалу богам за чудный день. И только молча пронаблюдал, как девчонка, смутившись совсем, подобрала подол длинного в пол платья, пустилась вверх по лестнице, только и мелькнула в глубине терема длинная косища.

Однако радость была не долгой. Едва Дарко подумал о Волоте, лёд сковал душу. Постояв ещё мгновение, он услышал шаги на пороге – возвращалась чернавка. Княжич поспешил вернуться в клеть.

– Чего ты спозаранок блудишь? – буркнул Полад, сонно натягивая на себя исподнюю рубаху, едва Дарко появился на пороге.

Побратим встал, пройдя к бадье, зачерпнул чаркой воды, надолго присосался.

– Рассол у хозяина что надо, – прокряхтел он, – я себя засоленным окунем чувствую.

Он бросил ковш на место, обернулся:

– Чего молчишь? Хмурый такой. Неужели вернул зарок Доброга?

Дарко глянул на него исподлобья.

– Уж лучше бы вернул.

– Вот как? – хмыкнул волынянин, запуская пятерню длинных пальцев в светлые с золотым отливом, как у всего этого народа, волосы. – И скажи на милость, как тебя понимать?

Он провёл по лицу ладонью, смахивая остатки сна.

Княжич откинулся спиной к стенке, устремляя пустой взгляд в потолок. Думы о брате затягивали всё пуще, но больше всего его беспокоило, что он сам причастен к этому обману. Новая невеста слишком молода оказалась и, верно, слишком доверчива. Волот может поступать неосторожно. Да и вся эта тёмная история с Градой, первой женой Волота, до сих пор не давала покоя, терзала душу. И княжича ни на миг не покидало подозрение, что брат что-то скрыл от него. В который раз проклял себя, что помогает ему, вновь идёт у него на поводу. Мерзкое чувство ничтожности оглушило. Оставалось надеяться, что это в последний раз.