Дивноморск, 2017

Находясь в каком-то полусонном, полуобморочном состоянии, Лариса потерялась во времени и только благодаря Милене понимала, что происходит вокруг. В положенный срок они поехали в морг на катафалке, привезли туда лучший костюм Стаса, сунули несколько скомканных сторублевок растрепанной седой женщине в белом халате, которая долго и добросовестно приводила в порядок неузнаваемое, истерзанное, лежавшее на каталке тело, которое потом при помощи санитаров уложили в гроб.

— Крышку снимать не будем, — решила Милена. — Ты обратила внимание на его лицо? Ни одному гримеру не удастся привести его в порядок. Согласна?

Лариса опустила плечи:

— Согласна. Только все это как-то не по-людски.

— Как раз по-людски — пусть запомнят его живым. — Милена кивнула санитарам, и они потащили гроб к автобусу. — Хорошо, мать умерла раньше… Ума не приложу, как бы я ей об этом сказала, будь она жива.

Полный, рыхлый мужчина с двойным трясущимся подбородком, большими ушами и прилизанными темными волосами вышел из автобуса и направился к женщинам.

— Вадик, я распорядилась, чтобы крышку гроба не снимали, — сообщила ему жена. — Ты бы видел его лицо! Хотя это и лицом назвать нельзя…

Вадим всегда вел себя с супругой, как послушная дрессированная собачонка.

— Конечно, дорогая, — кивнул он, принимая подобострастный вид. — Ты, как всегда, права.

— Тогда в церковь. — Милена грузно поднялась по ступенькам в салон автобуса и опустилась на переднее сиденье. — Первый рубеж нами взят. Это едва ли не самое неприятное, — она повернулась к Ларисе, скромно примостившейся сзади. — Ты как?

Лариса устало прикрыла глаза:

— В норме.

— Молодец. — Она словно приросла к окну и до самой церкви не проронила ни слова.

Когда они подъехали к храму Покрова Пресвятой Богородицы, большому, внушительному, с огромными золотыми куполами, Лариса увидела толпу народа и узнала многих знакомых. На отпевание пришел весь факультет. Преподаватели и студенты жались к ограде, держа в руках четное число малиновых гвоздик — все как один. «Неужели неподалеку продавали только малиновые? Он такие не любил», — подумала Лариса, как ей показалось, не к месту. Женщина попыталась встать, но ноги не слушались, и лишь энергичные движения Милены, которая буквально вытащила ее из автобуса, немного привели ее в чувство.

К ним сразу же подбежали коллеги Стаса, громко и тихо выражавшие соболезнование, а работники фирмы «Доверие» уже вытаскивали гроб. Лариса почувствовала, как кто-то сжал ее руку, сжал сильно, словно передавая эту силу измученной женщине. Оглянувшись, она увидела однокурсника Стаса, которого знала давно, еще до женитьбы. Геннадий Быстров был первым, с кем будущий муж ее познакомил. Высокий, худой, уже до черноты загорелый, с орлиным носом и зелеными глазами с крапинками. Тогда он любил Блока и знал наизусть почти все его произведения, цитируя к месту и ни к месту. А сейчас… Внешне почти не изменился, только на переносице залегли две глубокие складки.

— Здравствуй, — шепнул он ей на ухо. — Прими мои соболезнования, если они тебя могут утешить. Мне кажется, в такие дни вообще не нужно ничего говорить.

— Верно, — слабо отозвалась Лариса.

Он молча повел ее в церковь, стараясь не отставать от Милены.

— Всегда поражался ее энергии. Прекрасно держится.

— Она потеряла брата, а я потеряла все, — произнесла Лариса так печально, что у Геннадия сжалось сердце.

— Ты хочешь сказать, что осталась без средств к существованию?

— Да, — призналась женщина. — Деньги мне муж не оставил. Не знаю, почему так получилось. Наверное, собирался покупать какой-то артефакт. Я рассчитывала на драгоценности. Стас часто дарил мне кольца и серьги, когда ему давали премию. Но теперь и этот источник иссяк. Драгоценности пропали.

— Как пропали? — удивился Геннадий. — Тебя обокрали?

Лариса покачала головой:

— В том-то и дело, что нет. Просто пропали — и все.

Друг мужа собирался еще что-то спросить, но Милена так взглянула на него, что он осекся, подвел Ларису к гробу, который поставили на скамью, и послушно встал рядом с ней. Маленький полноватый блондинистый батюшка начал отпевание. Лариса стояла, покачиваясь, и, лишь чувствуя надежное плечо Геннадия, героически выстояла до конца и не упала. Минут через пять после начала он снова взял ее за руку и уже не отпускал. Когда все закончилось, Милена дала знак следовать в автобус. Геннадий примостился рядом с Ларисой.

— Я обратил внимание на гроб, — сказал он. — Довольно дорогой, должен я заметить. Откуда же ты взяла деньги?

— Гроб, отпевание и поминки оплатила Милена, — призналась женщина. — Разумеется, она дала мне в долг. Когда-нибудь деньги придется отдавать.

Геннадий почесал затылок:

— Понимаю. Так куда же делись драгоценности? У тебя есть какие-нибудь предположения?

Лариса пожала плечами:

— Никаких. Дверь не взламывали, в квартире нет следов посторонних. Просто пустая шкатулка — вот и все.

— А ты уверена, что они были именно в шкатулке? — засомневался Геннадий.

— Уверена, — подтвердила Лариса. — Накануне я заглядывала в нее.

Мужчина клацнул зубами:

— Да, возможно, Милена права. Стас мог присмотреть какой-нибудь антиквариат. Кстати, что собираешься делать с его коллекцией? Ты ведь можешь продать ее и какое-то время жить безбедно.

— Еще пару дней назад я хотела создать музей Стаса, — призналась женщина. — А теперь вижу, что мне придется расстаться с его коллекцией, чтобы не умереть с голоду. Разумеется, я устроюсь на работу, но когда это будет? Мне нужно что-то есть, пить, во что-то одеваться, наконец. Хотя за нее много не дадут, думаю, три месяца протяну. Как ты считаешь?

Геннадий вскинул брови:

— Три месяца, ты говоришь? Да тебе хватит на несколько десятков лет. Стас что, не говорил тебе, сколько стоят эти вещи?

— Почему же, говорил, — протянула женщина, дотронувшись до медных волос. — Самая дорогая, если я не ошибаюсь, тянула на шестьдесят тысяч рублей.

Геннадий расхохотался.

— Самая дешевая, ты хочешь сказать, — усмехнулся он.

— Самая дешевая? — Лариса прикрыла рот рукой. — Этого не может быть. Стас не имел миллионов.

Геннадий смутился.

— Возможно, ты многого не знала, — произнес он доверительно, — но твой муж был денежным человеком. В девяностые мы с ним открыли бизнес — маленький магазинчик, челночили, накопили достаточно, а потом продали магазин и вернулись в вуз. Что ни говори, а это — наше призвание.

Вырученные деньги Стас вкладывал в артефакты. Не спорю, в коллекции были дешевые вещи, которые он покупал для того, чтобы показывать студентам на занятиях. Но были и дорогие. — Он собирался еще что-то добавить, но автобус уже притормозил у свежевырытой могилы, и Милена снова взяла все в свои руки. Как только на крышку гроба полетели комья земли, Лариса почувствовала облегчение. Она где-то читала, что покойнику становится легче, как только его предают земле, и тогда он словно отпускает своих родных, которые до этого момента не находят себе места. Она не сразу заметила худенького маленького пожилого мужчину, доброжелательно улыбнувшегося ей: