Вслух она сказала:

– Извини, милый. Я что-то витаю в облаках… – И, растянув губы в улыбке, закончила: – Но я ужасно рада.

– Ты заслужила такую радость. Хочу, чтобы наша свадьба прошла, как ты пожелаешь. Я даю тебе карт-бланш, насколько это только возможно. Все, что принесет тебе счастье, окажется счастьем и для меня. – Том перегнулся через столик и поцеловал ее. – На самом деле ты можешь начинать планировать прием по случаю помолвки. Я же знаю, как ты любишь устраивать вечеринки.

– Да, очень люблю. – И Трейси улыбнулась в ответ.

На выходе из ресторана Том обвил рукой ее талию, и она инстинктивно прижалась к нему. Он был такой большой и вызывал те же чувства, что всегда. Надежный и сильный, опора и защита.

По дороге домой Том «все время молчал, что было для него нехарактерно. Когда они вошли в квартиру, он вдруг остановился и внимательно посмотрел на нее:

– Слушай, ты не могла бы на минутку присесть на кушетку?

Трейси подчинилась, сбросив туфли и поджав под себя ноги. Наверное, стоит принять таблетку от головной боли. А то голова уже раскалывается.

Том вышел из спальни со странным выражением на лице. Он сглотнул, прежде чем заговорить.

– Я не собирался делать этого сегодня, но раз уж мы упомянули о свадьбе… – Он достал из-за спины маленькую бархатную коробочку и встал на одно колено. И снова шумно сглотнул. – Трейси, я тебя люблю. Согласна ли ты выйти за меня замуж?

Должно быть, она ответила «да», потому что Том сгреб ее в объятия, быстро поцеловал, а потом прижал к груди.

– Господи, я боялся до одури! – смеясь, сказал он Трейси в самое ухо и поцеловал невесту в шею. – Одно дело планировать, а другое – когда все происходит в действительности!

Трейси кивнула, рассматривая кольцо, которое Том надел ей на палец. Оно было платиновое с огромным алмазом в прямоугольной рамочке.

– Ты запомнил кольцо!..

Когда-то – кажется, года четыре назад – она показала Тому, какие алмазы ей нравятся. И вот, пожалуйста – такой камень у нее на руке!

– Конечно, запомнил. Может, я и не самый внимательный слушатель, но когда говорят что-то важное, я обращаю внимание.

Он взял Трейси за кисть и покрутил ее так, чтобы камень поймал лучи света.

– Тебе нравится?

– Я без ума от него! – Трейси поцеловала жениха в губы и вдруг, неожиданно для себя, расплакалась. – Спасибо, что спросил меня…

Том ласково вытирал ей слезы.

– Спасибо, что ответила «да». Я обещаю сделать тебя счастливой.

– Ты уже делаешь меня счастливой, Том.

Он встал и потянул ее за руку, увлекая в спальню. И долго занимался с ней любовью, возбуждая губами, пока Трейси не начала умолять войти в нее. Она не могла устоять против подобной нежности. Ласки делали ее чересчур открытой, сверхчувствительной и ранимой.

– Я люблю тебя, крошка, – сказал Том, когда все кончилось, и ласково сжал ее плечо. – У нас получится прекрасная семья, ты только подожди немного.

Трейси открыла рот, чтобы ответить, но ровное глубокое дыхание Тома сказало ей, что он уже спит.

Кейт промокнула потный лоб. Всего десять минут на эллиптическом тренажере – и она почти при смерти. В ушах отзывалось собственное хриплое дыхание, а лодыжки и подколенные жилки горели от боли.

– Я сейчас помру, – умудрилась она прохрипеть в сторону Трейси, занимавшей соседний снаряд. Они начали одновременно, но Трейси, похоже, пока не выдохлась. – Сколько нам еще осталось?

– Двадцать минут, минимум для разогрева. Потом пойдем на круговой тренажер.

Подруги находились в излюбленном спортзале Тома и Трейси, «Беллисе» на Уэбстер. Это волшебное место позволяло изящным оставаться изящными, а здоровым делаться еще здоровее. Кейт ужасно смущало лицезрение прекрасных тел других посетителей; будь ее воля, она бы сюда ни когда не пришла. Однако так называемый юбочный кошмар заставил ее решиться на крайние меры.

Этот самый КЖ случился на прошлой неделе. Кейт одевалась в понедельник утром, выбирая между семью, наличествующими костюмами. Большинство их было серыми или черными – подходящий стиль для такой консервативной фирмы, как «Кэссел и Стивенс», – хотя имелись также и зеленый, и красный экземпляры. Красный Кейт любила больше всего, но надевала его только в редких случаях, когда хотела быть замеченной. В последний раз настолько уверенно она чувствовала себя довольно давно – определенно до разрыва с Эндрю. И все же в тот день Кейт решительно выбрала красный костюм. Они с Гэри собирались встретиться и пообедать (собственно, это была их третья встреча, но кто их считает!). Кейт знала, что красное идет к ее темным глазам и волосам.

Вот тут-то и возникли непредвиденные помехи. Когда Кейт натянула на бедра юбку, она заметила, что та несколько… тесновата. Ей пришлось втянуть живот, чтобы застегнуть молнию, и теперь она напоминала себе хорошо набитую колбаску. Красная ткань опасно натянулась на животе и на попе, а едва Кейт развернулась, чтобы изучить отражение со спины, как в ужасе увидела, что разрез на юбке рас тянулся почти что горизонтально.

Если бы юбка жала только в талии, еще ничего – всегда можно надеть длинный пиджак или блузку. Однако это… это было попросту неприлично. Не говоря уж о том, что дико неудобно. Передвигаться в такой юбке Кейт могла только мелкими шажками.

– Вот черт! – Она яростно расстегнула молнию, и живот вывалился наружу. Кейт выбрала костюм попроще, черный и строгий, купленный в «Фиддз» года три назад. Когда она его покупала, костюм был слегка велик, а теперь сидел в обтяжку. Не столь ужасно, как в случае с красным, но прежней свободы и в помине не осталось.

Кейт в отчаянии ощупала живот. Он казался огромным. Больше нельзя закрывать глаза на то, что она толстеет. И удивляться особенно нечему! Некоторые женщины в стрессовых ситуациях теряют аппетит; к этому типу принадлежала Трейси. Кейт же относилась к другой породе. Чем хуже она себя чувствовала, тем больше ела. Еда отвлекала ее от грустных мыслей.

Если подойти к вопросу критически, в последнее время Кейт слишком часто ела пиццу, оправдывая себя тем, что очень устает на работе. Да и потребление «Эм-энд-эмс» катастрофически возросло… Кейт повернулась к зеркалу боком и осмотрела себя в профиль. Увы, живот в самом деле безобразно раздулся. Она могла сойти за беременную на четвертом месяце.

Должно быть, это знамение: ведь был понедельник и к тому же десятое число месяца. Как почти все женщины – кроме разве что Трейси, – Кейт периодически садилась на диету. И каждая новая диета приурочивалась к какому-нибудь событию – к Новому году, к приближению сезона шортов (и – главный ужас – купальников!) или к началу осени. И само собой, все диеты начинались в понедельник – единственный подходящий для новой жизни день недели. Еще лучше, если понедельник совпадал с началом месяца или, в крайнем случае, с числом, кратным пяти. Это должно было добавить процессу точности и аккуратности.