Историки XIX и XX веков обычно были очень благосклонны к нему, признавая в нем добродетели, в которых отказывали, и, как правило, абсолютно справедливо, его противникам, равно как и его правителям и союзникам. Многие даже считают несправедливым наделять Стилихона титулом «последнего римлянина», считая, что он должен по праву принадлежать Аэцию. Кроме того, французские историки знают, что Стилихон мало заботился о Галлии, тогда как Аэций ее спас.

Вопрос спорный, за исключением последнего утверждения: этот «последний римлянин» не раз предавал Рим. В стремлении к личной власти он многократно поступался интересами римлян. Велики его гений и героизм, но его эгоизм, честолюбие и гордыня еще больше. Он погиб от вероломной руки недостойного императора, но вместе с тем и пал жертвой собственной неудержимой жажды власти и почестей.

Аэций родился около 390 года, то есть был лет на пять старше Аттилы и на четыре года моложе Галлы Плацидии. Он появился на свет, видимо, в Паннонии (обширный край между Дунаем и Балканами на территории современных Австрии, Венгрии и Югославии) и, вероятнее всего, в «первой Паннонии» — западной части, принадлежавшей Западной Римской империи. Однако выдвигались предположения, что он мог родиться в Мезии (Босния, Сербия и Болгария), когда там временно проживали его родители. Предполагаемым местом его рождения называют также виллу его матери в окрестностях Рима.

Отец его был уроженцем Паннонии, из Скрабантии, к югу от современной Вены. Он был римским военачальником, достаточно рано добившимся высоких постов: командовал императорским ополчением Паннонии и Мезии, получил титул «графа африканского», а затем стал главнокомандующим в Галлии. Там он и был убит в 403 году во время вспыхнувшего мятежа.

Мать происходила из знатной и очень богатой римской семьи. И сам Флавий Аэций женился около 409 г. на дочери богатого римского патриция Карпилио. У него родился сын Гауденций, которого он глубоко любил и которому прочил блестящее будущее.

Аэций провел самые счастливые годы своей юности в «римской» Паннонии, которой вскоре пришлось примириться с беспокойным соседством «варварской» Паннонии, объявленной гуннами своей землей. Аэций, римский уроженец Паннонии, с детских лет узнал, кто такие эти гунны, с которыми будет тесно переплетена вся его жизнь. Он не испытывал к ним ни малейшего презрения, напротив, понимал их в той мере, в какой можно было понять, с их благими помыслами и бесчинствами, удалью и малодушием, прямотой и двуличием. Более того, он мог свободно изъясняться на их тюркском наречии, а если учесть его происхождение по отцовской линии, то для гуннских вождей Аэций был почти своим, но считать его по примеру некоторых «романизированным гунном» было бы крайностью.

Аэций принадлежал к знатному римскому роду, и Стилихон направил его, тогда еще тринадцати или четырнадцатилетнего, почетным заложником к вестготу Атанариху. Затем, в 405 году, он в том же качестве попадает к гунну Роасу. Не исключено, что им доводилось встречаться и раньше. Он становится другом Роаса и молодого Аттилы. Именно по его совету Роас начинает переговоры с Феодосием II, в результате которых становится римским военачальником, хотя (к его великому разочарованию) Империя так и не прибегла к его услугам.

Аэций возвратился ко двору Гонория — curia imperatoria — в конце 408 или начале 409 года, когда готовился его выгодный брак с дочерью патриция. Гонорий назначил его на высокую должность управляющего императорским дворцом. Императорский двор был средоточием интриг, которые серьезно беспокоили юного сановника, хотя и нет оснований утверждать, что он сам не был замешан в некоторых из них. Всякий раз, говоря императору, что не понимает его отношения к Атаульфу и Галле Плацидии, он наталкивался на стену враждебного молчания. Сам Аэций не видел никаких препятствий для этого брака, который, как он считал, мог быть платой Атаульфу за его службу во славу Империи. Зато позднее он мог поздравить себя с обручением Плацидии и Констанция III, своего друга, способного, по его мнению, упрочить пошатнувшееся положение Империи.

Умирает Гонорий. Аэций хорошо знал высокопоставленного императорского сановника Иоанна и поддерживал с ним добрые отношения. Быть может, они вместе участвовали в одном из многочисленных заговоров, со всех сторон опутавших двор. Без малейших колебаний Аэций признает узурпатора Иоанна императором Иоанном, и это в то время, когда Плацидия, уезжая в Константинополь, обратилась с воззванием к римским военачальникам и сановникам хранить верность правопорядку, изгнать Иоанна и призвать на трон Валентиниана.

Было высказано очень много предположений о взаимоотношениях Аэция и Плацидии. Доминирующей в их отношениях всегда оставалась обоюдная враждебность. Временные перемирия заключались только в интересах государства. Родилась даже версия, что причиной этой ненависти служила неразделенная страсть, по крайней мере, со стороны Плацидии. Гордая принцесса до беспамятства влюбилась в красивого паннонийца. Ей импонировала его приверженность интересам государства — то качество, которым, полагала она, и сама обладает в полной мере. Лишь заботясь о благе государства, решила она, Аэций поддержал ее брак с Атаульфом, а сама вышла замуж из чувства долга перед отчизной, но не разделила ложа с супругом, надеясь, что придет миг, когда она упадет в объятия своего избранника. Она без радости согласилась на брак с Констанцием, так как уже предпочла другого; возненавидела жену и сына Аэция и, раздираемая противоречивыми страстями, безрассудно отказалась призвать на помощь Аэция, когда со смертью Гонория наступила смута. Затем она все время искала случая досадить тупому Аэцию, который никак не мог всего понять и броситься к ее ногам. Она проиграла и была вынуждена уйти с политической арены, но ее не покидала жажда мести, и она стала вдохновительницей убийства Аэция.

Все знают, что от любви до ненависти один шаг. Незатухающая ненависть Галлы к Аэцию действительно поражает. Столкнулись два сильных и практически во всем схожих характера. Но как бы там ни было, если в этом вечном противостоянии Галла часто играла неприглядную роль, то Аэций тоже далеко не всегда выглядел достойно.

Считается, что Аэций принял сторону узурпатора, усмотрев в нем человека, способного устранить от власти трусов и бездарностей, восстановить порядок и, может быть, даже объединить обе империи, возродив единство римского государства. Но думать так, значит признавать в Аэции исключительно самоотверженного героя, оторванного от реальных условий своего времени и готового любой ценой осуществить свой благородный план. К сожалению, перед нами человек, преследовавший собственные интересы и потому не допускавший возможности возврата к власти Галлы даже при поддержке Феодосия, предпочитавший присоединиться к Иоанну, который, несомненно, сделал бы его своей правой рукой, если не соправителем. Флавию Аэцию не давала покоя императорская порфира.

Галла Плацидия и не помышляла о том, чтобы обратиться к гуннам. Аэций же вовремя вспомнил о них и был встречен Роасом и Аттилой с распростертыми объятиями. Он с легкостью добился их поддержки, которой пренебрегли Гонорий и Феодосий, и направился на защиту узурпатора в Италию во главе шестидесяти тысяч гуннов. Они опоздали всего на три дня. Узурпатор был побежден и обезглавлен, Валентиниан III провозглашен императором. Войска римлян и гуннов застыли в ожидании напротив друг друга. Галла и Аэций примирились, поцеловались (но не от любви), и Аэций, отпустив своих гуннов, возвратился в Равенну. Желая избавиться от вечного соперника, Плацидия направляет его наместником в Галлию и дарит своим благорасположением сначала Феликса, затем Бонифация, а после Себастиана. Чаша терпения переполнилась. Хотя Аэций усмирил в Галлии вестготов, при дворе его считали второстепенным военачальником, а предателя Бонифация встретили как героя. Известно, что Бонифаций погиб в драке его эскорта с охранниками Аэция, и можно с уверенностью предположить, что смерть эта была не случайной, а хорошо спланированной Аэцием. На сей раз он был наивен, если ждал, что после гибели фаворита сможет занять его место. Узнав, что Плацидия назначила «протектором Империи» Себастиана, он не стал попусту тратить время и немедленно отправился к Роасу просить о помощи.