потолка и сливное отверстие по центру. В других были столы из нержавеющей стали, промышленные центрифуги и ряды пробирок в пластиковых держателях. Мы бегло осматривали помещения, стараясь больше продвигаться вперед в поисках хоть одной живой души. И в одной из комнат обнаружили первые признаки наличия сотрудников в лаборатории. Пол в одной из больших лабораторных был от порога заляпан кровью, а у холодного сейфа лежали сваленные в кучу конечности. Руки. Полные, худые, с кольцами на пальцах и без. Кисти и даже вырванные из плеча изломанные культи, будто пережеванные мясорубкой.

От этого жуткого алтаря кровавому Молоху тянулись дорожками красные пятна, убегая в основной коридор, где на одном креплении болтался помаргивающий поврежденный светильник.

— Кто мог сотворить такое? — едва могла выговорить я, на мягких ногах поспевая за Нико.

— Уже передумала встречаться с Хеттом?

Мое сердце сжалось от мысли, что я никогда больше не увижу Жана. Я нащупала шило в кармане и достала его, решительно спрятав в кулак.

Глава 6. Рука помощи

Прилегающие к коридору кабинеты резко закончились, и очередная герметичная дверь привела нас пятерых на широкую площадку с парой процедурных и одним просторным светлым помещением, высотой почти три с половиной метра, имевшим стеклянную стену для наблюдения из коридора. Полутемная длина прохода хорошо освещалась исходившим из-за стекла медицинским светом, вырисовывая на прозрачном стекле следы пальцев, кровавые брызги и несколько неподвижных тел в медицинских халатах на полу. Мы уже подбирались к смотровому окну, когда неожиданно впереди раздались приглушенные голоса.

Оттеснив меня за свою спину, и, дав знак молча следовать за ним, Николас вошел в освещенную область вслед за другими.

Шесть напряженных темных силуэтов стояли или сидели на корточках в углу, недалеко от стеклянной преграды и закрытой двери в лабораторию. Худые и поджарые вампиры были одеты в легкие куртки с капюшонами и бронежилеты, как на Олаве в день нашей встречи. Плотные как ошейники металлические обручи закрывали шею, спускаясь манишкой до груди и лопаток, примыкая справа и слева к металлическим наплечникам. Отделить голову вампира от шеи в таком доспехе не смогла бы даже циркулярная пила, зазоров не было.

Мы приблизились для переговоров и Николас, закрывая меня собой, предупреждающе прорычал:

— Убанги, мне стоило догадаться, что это будешь ты, когда я увидел там эти вырванные руки. Ты чертов садист.

— Кто приходит последним, глотает пыль, Нико. — Раздалось в ответ. Легкий французский акцент контрастировал с грубым тоном. Нас давно услышали и ждали с холодным нейтралитетом на лицах. Я постаралась не выделяться и никого не рассматривать, чтобы сойти за равного члена команды. Хотя мной никто, похоже, и не заинтересовался. Все пришли сюда с одной целью.

— Мы здесь не для того, чтобы меряться вашими эго. Что с лекарством? — Наталья взяла на себя роль эффективного парня. Могла бы спорить, что она не уступает им в силе. Или хорошо делает вид.

— Оно вон там.

Лысый темнокожий Убанги с татуировками на лице кивнул в сторону закрытой двери с кровавым пятном на сканере, под дверью в красных брызгах лежало несколько раздавленных ботинком глаз. Через большое обзорное окно я увидела в забаррикадированной изнутри комнате сжавшегося от страха человека в окровавленном белом халате, он прижимал к своей груди обрубок левой руки. Лицо человека было белым как его медицинская роба и мокрым от пота. Он был жив и практически не двигался, если не считать часто вздымавшейся груди.

— Сломать не можем. Окно разбить тоже. Вот, уговариваем, чтобы открыл сам.

— И что… получается?

— Немного подождем и откроет.

— Пока вы будете ждать, он истечет до остановки сердца.

Меня мутило от количества крови и частей тел. Пошатнувшись, я немного отступила назад в темноту, когда группа Николаса присоединилась к мозговому штурму. Неровным полукругом они обступили сканер на входе, решая вскрывать его или нет. Смотреть как они разорвут несчастного после этого, было бы выше моих сил. Мне хотелось бежать отсюда по коридору наружу и вдохнуть воздуха без металлического привкуса, без запаха вывернутых кишок. Я хотела назад к людям, к нашим занудным юридическим терминам и законам, которые когда-то превратили первобытное «сражение всех против всех» в цивилизованное общество, где каждому гарантирована жизнь.

Но все эти права и свободы сейчас летят в преисподнюю из-за того, что мы — мы, а не они! — посчитали свою жизнь ценнее той, которую не понимаем. Лаборатория! Место пыток сотен существ, о которых говорил мне тогда в машине Леонард, — она существует! Она всего лишь в двадцати этажах ниже моего рабочего стола, где спокойно стоят мои туфли, моя кружка с дурацкой надписью. И она всегда была здесь. Пока я носила бессмысленные бумажки по кабинетам, здесь страдали, умоляли, проливали кровь и умирали те, кого я должна была пусть даже формально, но защищать.

Мы сами создали своего врага, превратили его в дьявола с бездной боли в глазах. И если такие гуманные вампиры как Кармайкл теперь станут душегубами как этот Убанги, то мне смотреть в глаза этой бездне стыдно.

Оставив обсуждавших варианты вампиров в стороне, я с понурой головой подошла к стеклу. Мужчина полусидел в кровавой луже, тянувшейся от двери, спиной, прислонившись к перевернутой кушетке, сжимая в руке провод. Злобы на него у меня не было, лишь сожаление о том, что в этой жизни боль как плата за вход. Каждый платит свою цену. И мне нужно быть между ним и теми, кого он пытал, чтобы цена не стала слишком высока для всех нас. Чтобы у каждого был шанс.

Собрав все остатки храбрости в кулак, я подняла руку и постучала в стекло.

— Вы слышите меня? — я постаралась привлечь внимание раненного, но даже не была уверена, что стекло пропускает звук. — Я человек. Консультант из правового отдела на семнадцатом. Что я могу сделать, чтобы облегчить ваши страдания?

Маска, давно мешавшая мне на шее, полетела в сторону. Я глубоко вдохнула и постучала решительно и спокойно, посылая все свое самообладание обезумевшему от боли на полу.

Мужчина и не думал поворачивать голову, он был в шоке и смотрел в пол, закрывая и открывая глаза. Халат уже пропитал кровью голубую рубашку и грудь. Бордовая лужа под ним больше не увеличивалась, и я подумала, что ему, возможно, все-таки удалось остановить кровотечение. Второй рукой он зажимал оторванную чуть выше локтя конечность, сдавливая ее сетевым шнуром от какого-то электроприбора.

Наплевав на замолчавших в стороне незнакомцев, я повторила свои слова и громче забарабанила по пружинящему от