Позже, по окончании обходов, они зашли проведать Карен. Джоани подошла и снова подняла ей веки.

– Просто не могу поверить, что у нас болезнь Вильсона, – сказала она.

– До этого я только один раз ее видел, – ответил Тоби. – Она ужасно редкая.

– От этих колец у нее глаза такие красивые.

– Да, – Тоби поглядел через плечо Джоани в неподвижные глаза пациентки. – Для смертельной болезни в самом деле красиво.

Как раз в тот день произошло наше радостное воссоединение. Я организовала обед с Тоби и написала Сету через фейсбук. Сначала я послала эсэмэску, но номер телефона у него изменился, и сообщение вернулось. Сет лишился своего старого нью-йоркского номера, когда несколько лет назад перебазировался в Сингапур, и по возвращении ему пришлось взять новый номер с новым зональным кодом, как у недавно понаехавшего. Я так отдалилась от своей юности, что один из самых главных ее людей поменял номер телефона, а я об этом даже не знала. Я так отдалилась от своей нью-йоркской жизни, словно меня послали на другую планету – колонизировать ее, плодиться и размножаться.

Мы с Сетом пришли на десять минут раньше Тоби. Сет не располнел, у него был хорошего качества искусственный загар и зубы чересчур сияющей белизны, которые приятно сочетались с его львиными зелено-карими глазами и подчеркивали игру оттенков в светло-каштановых волосах – тех, что еще остались. Лицо покрывала двухдневная щетина – в журнале мы обычно советовали звездам отпустить такую перед съемкой. Она выглядит как благодушная небрежность, но на самом деле требует определенного труда. Боже мой! Он был до сих пор так хорош, что смотреть больно.

Это не значит, что он не изменился. Он потерял часть волос, но самым удачным образом, каким можно облысеть, если уж это неизбежно: резкие залысины, как две колеи, пропаханные в волосах, отделяли центральный полуостров-треугольник от висков. Глаза его были как молнии, я хотела отвести взгляд, но он не отпускал. Наконец мы обнялись, и серотонин забурлил у меня в теле, и я прижалась щекой к груди Сета. Он положил руки мне на плечи, отстранился и вгляделся в мое лицо:

– А вы прекрасно выглядите, мизз Эпстайн.

Он врал. Я выглядела как во время нашей первой встречи в Израиле, до того, как радикально похудела. Это все моя вторая беременность. Вес вышел из-под контроля, и мне так и не удалось вернуться в форму, как я за ней ни гналась.

Мы сели. Он рассказал, что подписался на мой журнал, но давно не видел моих публикаций.

– Я так гордился, видя твое имя в печати! Я показывал журнал всем знакомым. И говорил: «Это моя подружка пишет!»

Я рассказала, что уже два года как ушла из журнала и что пытаюсь писать «роман взросления» на автобиографической основе. Но умолчала о том, что у меня никак не получалось уделять роману достаточно времени, чтобы хоть как-то продвигаться. Я держала файл на компьютере все время открытым, но свернутым, и разворачивала лишь раз в несколько недель, чтобы тут же отчаяться: сделать все задуманное с этой книгой казалось невозможным. Книга должна передавать страдание автора; говорить о том, что бурлит у него в душе. Я думала, не написать ли на этом материале роман для подростков, но нынешняя подростковая литература – сплошная фантастика, одни волки-оборотни, да русалки, да полукровки, да гибриды. А моя история была короткой и глупой. В ней на самом деле ничего не происходило.

– Наверно, тяжело писать книгу, когда у тебя дети, – сказал Сет. Его рубашка была так накрахмалена и отлично выглажена, словно он ее только что надел. Я уже давно перестала носить вещи, которые требуют глажки.

Тут к нашей кабинке подошел Тоби и сел рядом со мной.

– Какого черта здесь происходит? – спросил он. Через проход от нас сидели две женщины в штанах для йоги. Одна с энтузиазмом кормила младенца, пристегнутого в колясочке. Она округляла глаза и рот и громко причмокивала с каждым проглоченным кусочком, отчаянно пытаясь заглушить голос сомнений, намекающий, что, возможно, ее жизненный выбор был в чем-то не совсем удачен. К нашему столику подошла официантка. Тоби заказал салат цезарь с курицей без сыра и без соуса.

– Значит, просто кусочки курицы с латуком? – уточнила официантка.

– Ну, выходит, что так.

– А у вас случайно не будет для него диетического латука? – спросил Сет. Официантка растерянно посмотрела на него, и он засмеялся, отчего она еще больше растерялась, сдалась и пошла прочь.

Сет посмотрел на нас обоих, и на его лице заиграл румянец:

– Господи, ребята, как я рад вас видеть. Надо было мне привести Ванессу. Она вам точно понравится.

– Что, она – та самая? – спросил Тоби.

– Возможно, та самая, – ответил Сет. – Все они – те самые.

– А когда-то ты считал, что Дженнифер Элькон – та самая, – сказала я.

– А кто сказал, что я не хочу когда-нибудь снова встретиться с Дженнифер Элькон? – Он посмотрел на свои ногти, словно собирался их чистить и полировать, и поднял брови: – Кто сказал, что я с ней не встречался снова?

Это я познакомила Сета с Дженнифер Элькон. Мы с ней жили в одном общежитии. Сет весь февраль сходил по ней с ума, заваливал ее приглашениями, цветами и записочками. На последнем свидании они развлекались в туалете на нижнем этаже Израильского музея. (Израильский музей! Археологические предметы ритуального назначения! Свитки Мертвого моря!) Однако Сет что-то никак не мог достигнуть земли обетованной, и Дженнифер Элькон встала на колени и сделала все возможное, но тщетно. Сет, охваченный яростной похотью – он вырос в ортодоксальной семье и умел испытывать похоть только одного вида, а именно яростную, – догнался вручную, а Дженнифер наблюдала. Через каких-нибудь несколько часов все уже знали эту историю. От Сета. Потом Дженнифер вернулась в общежитие и стала звонить Сету, чтобы порвать с ним, но он не отвечал на звонки, и девочкам, знавшим всю историю, было очевидно, что он не отвечает, потому что не хочет, чтобы с ним порвали. Парням же, знавшим всю историю, было совершенно очевидно: единожды кончив в ее присутствии, Сет утратил всякий интерес к уже покоренной территории.

– Правда? – спросил сейчас Тоби.

– Угу. Это было просто потрясающе. Пятая база!

Он победно поднял руку, чтобы стукнуться ладонями с Тоби.

– Что такое пятая база? – спросила я.

– Анал, – объяснил Тоби.

Но он как-то растерялся и не стал стукаться ладонями.

– Погоди, а когда ты успел? Она уже лет сто как замужем.

– Замужество – это чисто социальный конструкт.

– Ты ей так сказал? И Ванессе то же самое скажешь?

При упоминании Ванессы взгляд Сета опять смягчился:

– Ребята, вы обязательно должны с ней познакомиться. Чем вы заняты сегодня вечером?

– Я домой к детям, – сказала я.

– У меня свидание и дети, – сказал Тоби. – Рэйчел свалила их на меня среди ночи. На целый день раньше. Это теперь называется дружественным совместным родительством.